– Да помню, как дворовые бабы этих кур перепугались, – ответил Иван Гаврилыч, – поди знай чаво от него на Троицу ждать.
Усадьба Петра Лукича стояла совсем недалеко от усадьбы Ивана Гаврилыча. Они дружили ещё при жизни Татьяны Семёновны, а после её смерти Пётр Лукич все время старался подбодрить друга то шуткой, то розыгрышем. Это он подарил тех 3 гончих, что почти всегда вились возле Ивана Гаврилыча, и это он приучил его к охоте, так как сам был охотник заядлый. Жизни себе не представлял без неё, и разговоры все сводил к ней. На все всегда находилась история, которая случалась непременно на охоте.
Иван Гаврилыч же, хоть и увлекся этим занятием, но страсти убивать зверят, как он говорил, он не испытывал.
– Ну что ж, тятенька, хоть повеселишься, – продолжала Аня, – а то весь в трудах.
Тут пришел Стефан и сообщил, что коляска готова и можно ехать в деревню.
– Ну вот и ладненько…, – сказал Иван Гаврилыч, допил спешно чай, помолился, чмокнул Аню в лоб, пожелав ей добрейшего дня и отправился за Стефаном.
Стефан был очень образованным человеком. Барин позаботился дать ему образование в городе, так как увидел в нем способности. Стефан же, обучившись, не остался в городе, а решил всячески помогать Ивану Гаврилычу в ведении хозяйства. Он был человеком порядочным, добрым, но не словоохотливым. Всё про всех знал, но терпеть не мог сплетни и сам их не разносил. Его очень любили и уважали крестьяне.
Аня, доев, помолилась, взяла несколько тарелок и пошла на кухню, чтобы сказать, что можно убирать со стола. Зайдя на кухню, она увидела привычную картину: Марья Петровна у рабочего стола. В этот раз она увязывала принесённую с усадебного огородика зелень в пучки, а вокруг в присущей им суете скакали две, как будто помощницы – Катеринка и Татьянка. Одна набирала пучки из зелени, лежащей в корзинах, а другая вешала у двери на специальные крючки готовые связанные венички.
– Ой, барыня к нам заглянула, – сказала Татьяна, не отрываясь от процесса создания травяных веничков.
– Ох ты, ахоньки, – всплеснула руками Марья Петровна, – миленькая моя барынька, что-ж ты сама-то тарелки. Кликнула бы Катеринку…
– Я мигом, – бросила зелень Катерина и, утирая руки о подол, поскакала на террасу.
– Стой, подносы забыла, неугомонная. – остановила ее Марья Петровна. Та двумя прыжками подскочила к подносам, взяла средний по величине и умчалась из кухни.