«Вот, настоящие мужчины, приятно с
такими находиться, обстоятельные. А Петренко – трусоват видно. Хотя
могли бы с куском головы Левина и поучтивее обойтись, но ведь тоже
напугались, переживают. Опять же простые люди, у них все без
этикета… Опять же и про еду не забыли крестьяне. Ну, а с локоном
этим… Они же санитары, всякое видали, вот и не боятся трупов и
крови. Простые люди, без этих всяких интеллигентских мерихлюндий,
прочно стоящие на земле, даже немножко завидно, какое у них
самообладание!»
Тут она спохватилась и кинулась
собирать выживших. Люди поднимались из травы, опасливо вылезали из
леса, очумело трясли головами. Многие стали плохо слышать и словно
бы поглупели. Убитых оказалось совсем не так много, как показалось
вначале – всего 18 человек. Раненых оказалось гораздо больше, в
разы, причем сразу было не понять, кто просто перемазан в чужой
крови, а кто серьезно покалечен сам, только еще не понял, насколько
все плохо, вроде миловидной медсестрички из приемного отделения.
Той, которая стеснительно улыбаясь, спросила Потапову – смогут ли
ей пришить в госпитале руку, а когда врач захлопала непонимающе
ресницами, – девушка и впрямь показала, что ее правую руку как
топором отсекло прямо по запястью. И она беломраморную изящную
кисть, на первый взгляд показавшуюся Потаповой куском скульптуры,
аккуратно держит здоровой рукой. И по повязке не скажешь, что
кровотечение сильное.
Врач не нашлась, что ответить. Просто
голова кругом пошла!
И словно бы этого было мало, так
поперли, наконец, раненые, самоходом, на каких-то телегах, попутных
грузовиках и черт знает как.
И тут словно бог услышал ее молитвы –
появился, наконец, пропавший начштаба. Немного отстраненный, явно
не в себе, но к нему Потапова бросилась, как к спасителю.
То, как к нему подбежала Потапова,
как с надеждой посмотрели толпившиеся вокруг нее люди, встряхнуло
старлея. Понял, что тут кроме него командовать некому. И еще он
понял, что медсанбата больше нет. На этой помойке, которой стала
разбитая вдрызг поляна, не осталось ни одной целой палатки, запасы,
ровно складированные чуть поодаль, так же попали под бомбы, и
теперь там все было перемешано с землей и листвой.
Сам Берестов видал бомбежку еще во
время Финской войны, но издалека, не ближе пары километров. Почти
совсем невидные в небе самолеты бомбили с горизонта, на высоты ниже
1000 метров не спускались, а то и с большей высоты бомбы кидали. И
как-то все это несерьезно было. Довелось видеть и штурмовку финских
позиций «Чайками» и «ишаками», но опять же не близко, на расстоянии
опять же пары километров.