Совсем другое дело оказалось самому
попасть под бомбоштурмовой удар, да еще особенно незабываемые
впечатления в первый раз это испытать. Непонятно куда самолет с
высоты целится, кажется, что именно в тебя.
В укрытии, даже самом примитивном,
пережить бомбежку и штурмовку явно легче. Теперь Берестов винил
себя в том, что не приказал заранее выкопать хотя бы простые
открытые щели, не говоря уж про капониры для укрытия техники и
блиндажи для персонала и раненых. Тяжело налилось чугунной гирей
чувство вины, что не подготовился заранее, не успел сделать всё то,
что должен был, что именно из-за этого погибли подчиненные, в том
числе и жена с будущим ребенком. Давило это душу.
Он тут был единственным военным
человеком, со штатских-то чего спрашивать?! И этот командир
дивизионного медсанбата, военврач Левин, действительно не понимал,
что произойдет, – интеллигентный, неадекватный, совершенно
гражданский человек. Старлей вспомнил, что кинулся его искать с
самыми худшими намерениями. С трудом мелькнули в памяти странные
детали – малиновое желе с какими-то девчачье-розовыми комками,
словно манную кашу с вареньем со стола уронили. С чего вспомнилось?
Что-то неправильное было с этой кашей… Тут же всплыла перед глазами
странная сардоническая ухмылка. У Левина снесло осколками половину
головы, и зрелище было совершенно выходящее за все рамки нормы,
нехорошо таким мертвеца видеть, а уж то, что оставшейся половиной
головы покойник как бы нагло ухмыляется…
И совсем переклинило. Потом со стыдом
начштаба вспомнил, как пинал ногами грязный труп, ругаясь самыми
скверными словами. Оставалось только надеяться, что все пули из
«нагана» он выпустил в самолеты.
– Фы хоть шо-то мошете стефать?
Помощь ыаненым? – спросил старлей терапевта. Та виновато развела
руками.
– Только подбинтовать, разве что.
Этого категорически недостаточно! Нужно обязательно хирургически
обработать раны. Вы же видите, что тут творится!
Он видел и при том совершенно не мог
понять – чем немцы накрыли поляну? Вороночки масенькие,
мацупусенькие – ротный миномет и то глубже роет. А все снесло, как
корова языком. Равномерно. И странно выглядел неразорвавшийся
боезапас, – несколько штук попались на поляне, много не взорвалось
у немцев этих странных бомбочек. Покрашенные в яркий желтый цвет
они сначала совсем непонятны были для Берестова, только когда уже
шестую увидел, сообразил, что это как консерва сделанная штука,
навроде здоровенной банки с тушенкой, только литра на полтора. И
внутри жестяной банки была цилиндрическая колобаха с толстым
проволочным штоком сбоку. А сама банка ловко раскрылась на две
половинки и два круглых донышка, послушно сдвинувшись от
сопротивления воздуха до шарика на конце штока. Видать, чтоб как
парашют работала.