…Появляется расплывчатое воспоминание о спасительной норе. Как там оказалась? Не помнит. Страшно тогда было. По-настоящему страшно. И дрожь по всему телу пробегала. Такая настоящая, чуть ли не до судорог дрожь. Холодная-холодная. И бесконечная. Всё пронзала, пронзала… Казалось тогда, что каждый волосок пронизан этой страшной дрожью. До самого-самого кончика.
И в мгновение воспоминания о страшной дрожи меняются на более яркое видение, где запечатлелись последние материнские прикосновения, в которых крохотный детский носик чувствует мягкий шершавый язык. Нежные ласки… Детское урчание… Прощание… И пристальный материнский взгляд. Глубокий, пронзающий насквозь. Словно мать пытается запомнить каждую волосиночку, каждую чёрточку родного существа. Секундная слабость. Затем уже строгий взгляд, понятный и без слов. Велит родительница сидеть смирно и никуда не выходить. Прежний блеск, который еще недавно светился с любовью в глазах, куда-то улетучивается, растворяется…
И вот уже новое воспоминание. Смутное. Свирепый лай охотничьих псов, пробегающих где-то рядом. Людские крики, свист… Сильный грохот. Раз, два… И протяжный вой… Вдруг обрывается.
Не помнила она также, сколько времени просидела тогда в норке. Показалось, что прошла вечность. Страх был велик. Затем тоска… И голод… В животике урчало без конца. Молока бы…
Ох, и какой голод тогда одолел кроху. Совсем нестерпимым казался. Страх как ветром сдуло. И только голод не давал покоя. Малышке пришлось покинуть место убежища. Не было мочи сидеть и ждать, пока мать придёт. И отправилась пушистая кроха на поиски. Самостоятельно.
Бродила, бродила… Замоталась совсем. Свалилась от усталости. Или от голода. Заснула.
Опять сон тогдашний вспоминается, где видит она себя свернувшимся мягким пушистым калачиком, уткнувшимся в теплую материнскую шерсть. Дыхание матери такое ровное, такое спокойное. Оно усыпляло. Влажный шершавый язык вновь облизывал мордочку. Щекотал глазки, носик… Всё сильней, сильней… В моменте сон растворяется. Малышка пробуждается. Мама… Мамочка!..
И вот уже тонет зов к матери в новом воспоминании, где маленькое беззащитное тело пушистой крохи прожигают насквозь две сверкающие огненные точки. Взгляд чужака. Не злой, но напряжённый. И внимательный. Затем ещё и ещё… Десятки строгих глаз смотрели тогда на кроху, оказавшуюся на пути незнакомой волчьей стаи.