– А вот в этом углу, – торжественно заключил редактор, – прячется Валентин Милинкевич, наша знаменитость.
– Сейчас я, Федя, – капризно выкрикнул тот, поднимая над головой красный указательный палец. – Цвай секунден!
Окончив, он с упругостью мячика спрыгнул со стула, помахал руками, словно стряхивая с них муку, и поспешно сунул мне влажную, мягкую ладонь.
– Валентин, – приветливо произнёс он, буравя меня любопытным взглядом. – Приятно познакомиться!
– И мне, –в свою очередь оглядел его я. Он был лет сорока пяти, совсем лысый, с дряблым брюшком и в роговых очках, из-под толстых стёкол которых игриво светились мягкие серые глаза.
– Ну, оставляю вас на поруки Валентина Николаевича, а сам удаляюсь, – кивнул мне Стопоров. – Валя, ты с Гороховым не тяни ради Бога, – обернувшись в дверях, плаксиво добавил он. – К пятничному успеть бы!
Когда редактор вышел, я, ожидая дальнейших распоряжений, опустился на стоящий у входа выцветший зелёный диван с невероятно высокой спинкой и продавленным до пружин сиденьем. Это уродливое создание советской лёгкой промышленности заволновалось и жалостливо застонало подо мной, прося пощады. В его недрах ещё не успел утихнуть последний скрип, когда Милинкевич подкатил своё кресло на колёсиках, устроился напротив меня и навалился локтями на колени.
– Фёдор Иванович сказал, что вы из Москвы, – благодушно улыбнулся он, сопроводив слова бодрым утвердительным кивком.
– Да, из Москвы.
– А там вы в газетах или на ТВ работали?
– В основном в газетах.
–Тоже в местных, или в федеральных? – последнее слово он выговорил с подобострастным придыханием.
– В федеральных, к сожалению, не довелось…
– А сюда зачем приехали? – бесцеремонно бросил со своего места Францев, уже минуту с блестящей в глазах ироничной искрой приглядывавшийся ко мне. – В нашу‑то дыру?
– По семейным обстоятельствам, ухаживаю за пожилым родственником, – аккуратно повторил я нашу с Колей историю.
– И как выздоровеет, вы обратно?
– Нет, думаю тут надолго обосноваться. Возможно, и насовсем перееду.
– Это из Москвы-то? – скептически усмехнулся Францев.
– Да, вот тебе, Борь, не понять, как это из самой Москвы можно куда‑то уехать, – ехидно дёрнулся в своём углу растрёпанный блондин.
– Да почему не понять, всякое бывает, – не оглянувшись, равнодушно произнёс Францев. – А жена, дети у вас есть?