– Ну всё, Боря, хватит мучить человека, – прервал Милинкевич, вставая. Я поднялся вслед за ним. – Это у нас спорщики ребята, – заговорщически шепнул он мне, и, подхватив под руку, потащил к незанятому столу у окна. – Вот тут ваше место. На компьютере от прежнего сотрудника всё осталось – электронная почта, текстовый редактор. Доступ в интернет, если нужен, попросите у меня, я открою. Система у нас такая: сделав заметку, отправляете мне, я вычитываю и, если всё хорошо, распечатываю и отношу в корректорскую – тут тётушка за стеной сидит. Потом она отдаёт её главному и после возвращает вам на правку или сокращение. У вас, наверное, не так в Москве было?
– Нет, у нас сразу на полосе была вся правка, в сетевой программе.
– Ну мы тоже постепенно на электронное производство переходим. Но что делать, редактор человек пожилой, привычный к бумаге… – смущённо пожал плечами Милинкевич. – Пока вот так приходится. Вы вообще, как? С сегодняшнего дня работаете, или пока отдыхаете с дороги?
– Лучше бы начать поскорее.
– Вот! Ценю настрой! – похвалил Милинкевич. – Ну что же, дабы вам поскорее втянуться, давайте я вас прямо сейчас чем-нибудь озадачу .
Он подхватил со стола блокнот в истёртой кожаной обложке, между страниц которого лежало множество разноцветных закладок, и, слюнявя палец, принялся энергично листать.
– Ага, нашёл! К следующему номеру, в пятницу, нам нужен репортажик из городской больницы о новом рентгеновском аппарате. А в нынешний неплохо бы состряпать заметку о швейной фабрике – небольшую, строчек на тридцать. Вот такие вот у нас новости, – добродушно развёл он руками.
Глава шестая. Работа. Спор. Галиматья
Устроившись за столом, я включил компьютер, и пока этот дряхлый агрегат родом из нулевых загружался, визжа вентиляторами, осмотрелся кругом. Милинкевич, ссутулившись над клавиатурой, энергично клацал по кнопкам, время от времени сверяясь с лежавшим перед ним исчёрканным листом. Худой блондин, подсев к своему элегантно одетому оппоненту, что-то доказывал горячим полушёпотом. Тот не отвечал, взглядом указывая на меня – дескать, веди себя прилично на людях. Впрочем, по его ироничной улыбке и смеющимся глазам понятно было, что он лишь пользуется присутствием постороннего как поводом, чтобы позлить собеседника. Блондин, кажется, чувствовал это, и оттого сердился ещё больше.