А к ночи я закончила свою работу. Но это не было единственным предметом одеяний ученика шамана. Еще полагался бесформенный красный балахон. Но тут мне повезло. У Ашит осталось ее платье со времен обучения. Ростом она была немногим ниже меня, потому балахон оказался чуть выше щиколотки, но ноги скрывали меховые сапоги, так что покров тайны не был открыт.
Да и рукава… Белый Дух! Они были длинным, с прорезью для ладони, которую скрывал кусок материи, нашитый сверху. Представив, как я буду ходить с завесой из висюлек на лице и в платье, в котором должна запутаться в первые же несколько минут, признаться, меня захлестнули сомнения, что такой наряд вообще предназначен для ношения.
– Не убирай кулуз, Ашити, – велела мать, когда я сложила в опустевшую миску свой головной убор и собралась унести ее. – Так быстрей его надеть.
– О чем ты говоришь, мама? – спросила я, опустив миску на стол.
– За нами уже спешат, – ответила шаманка, глядя в белую пелену, взметнувшуюся за окном. – Орсун не справится.
– А это кто? – нахмурилась я.
– Знахарка, – Ашит направилась к сундуку. Оттуда она достала свои ритуальные одеяния, мое платье и кинула его мне. – Одевайся сейчас. Потом будет поздно. Будешь мне помогать.
Уже скинув меховой жилет, я подняла на нее взгляд:
– Что мне нужно делать?
– Что скажу, то и сделаешь. Но главное, ты будешь учиться.
– Чему? – спросила я с любопытством.
– Как принять дитя, – ответила шаманка, и я поперхнулась.
– Что? – опешила я.
– Ты хочешь посмотреть, как живут наши люди, – сказала Ашит. – Я не хожу в поселения без дела. Или ты остаешься, или идешь, как мой ученик. Иначе быть не может.
– Белый Дух, – гулко сглотнула я.
Рвение мое значительно снизилось, да и любопытство тоже, как и желание ехать к людям в поселение. Я даже с тайной тоской взглянула на свою лежанку, вспомнив ее удобство. Это было восхитительно – лежать и слушать вой ветра… Однако повела плечами, стряхнув оторопь и, решительно поджав губы, продолжила переодеваться.
Вскоре мою повседневную одежду, кроме штанов, сменило ученическое платье. Я просунула руки в прорези, поплевалась ядом и пришла к выводу, что работать руками рукава мне не мешают. Прорезь была ближе к кончикам пальцев, и они легко скользнули наружу, тут же попав под защиту ткани, нашитой сверху. Рукава не натянулись, и свисающая их часть оказалась даже незаметной. В общем, к платью я отнеслась милостиво.