Наш маленький домик… Он всегда был пропитан запахом красок. Отцу довольно часто поступали заказы на изготовление портретов вождей и руководителей страны. Он выполнял их мастерски, что вызывало ностальгию по несостоявшейся карьере. Ведь в Барнауле он был председателем товарищества художников. В такие дни он, бывало, пытался утопить свою обиду на судьбу в вине. Но рядом с нашей мамой трудно было страдать долго. Она заряжала своей энергией всех. А отец очень любил её, ведь недаром же он, когда жизнь поставила его перед выбором – безбедная жизнь в большом городе, карьера, или тяжелая жизнь в далёком и суровом Забайкалье, выбрал свою Дусю и детей. Было очень нелегко, но он никогда не пожалел об этом выборе.
Вообще-то основной специальностью отца была скульптура. Немало обелисков и барельефов его работы установлено в восточном Забайкалье. Стоит его обелиск с барельефом борца за советскую власть, замученного в «семеновских» застенках, и в Даурии. Какая страшная участь досталась нашим предкам. Сын против отца, брат против брата! Столько бессмысленных жертв, жестокости и горя! Много чёрных страниц в нашей истории, но жизнь продолжается, несмотря ни на что…
ЛЁЛЯ
Родня… сейчас сложно это понять, но тогда, в тяжелое, не очень сытое послевоенное время люди умели радоваться малому, и были очень дружными. В праздники собирались, чуть ли не всем селом, в клубе. Песни, шутки, танцы. Большая мамина родня тоже частенько собиралась у кого-нибудь в доме. Весело справлялись праздники, дни рождения. Все жили недалеко друг от друга, были людьми мало пьющими, но очень любили покуролесить. Особенно это умел младший брат её, Анатолий. Для старших братьев и сестёр он был Толя, а все мы, дети большой дружной родни, звали его почему-то Лёля.
Лёля был замечательным юмористом. В его светлой голове хранилось множество весёлых рассказиков, шуток и прибауток. Стоило ему появиться в какой-либо компании, как его сразу же просили рассказать что-нибудь. Покочевряжившись немного для приличия, Лёля начинал свой рассказ. Начинал степенно, не торопясь, с серьезным выражением лица, но уже через минуту все начинали смеяться, а через пять минут стоял оглушительный хохот! Смеялись так, что не могли остановиться, как говорят, животы надрывали. Сам же рассказчик оставался серьезным, только в прищуренных глазах плясали чертенята.