Михаэль свернул за угол и услышал, как из приоткрытого окна в доме напротив заиграл граммофон, и признал песню: Луи Армстронг, «New Orleans Nights». Старуха Визе, развешивавшая бельё, помахала белым платком и, покорив его беззубой улыбкой, пригласила на чай в следующую среду. Наверняка это герр Визе, несмотря на артрит, танцевал среди белого дня под джаз и фокстрот, так что его слышал весь район. Дядя Томас не советовал старику напрягать ноги!
Именно дядя Томас настаивал на том, чтобы Михаэль изучал теологию после школы, носил эту сковывающий тело и душу одежду, участвовал в издании газеты от института, иногда ездил с ним в Австрию… И жил в этом старом, провинциальном городишке, где соседские девчонки считали его серьёзным, собранным и слегка нелюдимым юношей, которому чужды всякие пороки. Несмотря на положение семинариста – из него священник, как из дяди – балерина! – Михаэль редко отказывал себе в земных радостях. Девушки всегда заглядывались на него, но он, хоть и любил их общество, никогда по-настоящему не влюблялся.
– Я не могу так больше, – думал он про себя, всё ещё жмурясь от закатного солнца, пока подходил к знакомому двухэтажному домику из красного облицовочного кирпича. Несколько секунд Михаэль так и простоял, положил на землю гостинцы для родных, подставил лицо под лучи солнца и прикрыл глаза. Ох уж эта тихая, размеренная жизнь, к которой так тяготела его семья! Разве он уже давно здесь не заскучал?
– Я приеду к тебе, как только освоишься, – промелькнул в голове вчерашний разговор с Паулем в садике за домом, где братья каждый вечер играли в футбол. – Если в этом твоём Лондоне будут красивые девочки, припаси для меня одну!
Михаэль невольно улыбнулся, не раскрывая век. Голоса эхом проносились в его голове.
– Ты сначала школу закончи, – полушутливо отвечал он, схватил Пауля в охапку и мягко развернул к дому. – Только смотри… Нашим ни слова о Лондоне! Я пока что им ничего не сказал.
– Осталось-то всего пару месяцев. Как получу аттестат зрелости, так и сорвусь к тебе. Вот увидишь. – заверил Михаэля кузен. – А насчёт Лондона не переживай… Я могила!
Пауль ответственно молчал – целые сутки! – пока Михаэль и сам не осознал: пора. Вдохнув побольше воздуха, поднялся на второй этаж, – чем это у них так вкусно пахло? Выпечкой или жареной картошкой? – поцеловал мать в щёчку, отдал ей гостинцев, разулся, повесил пальто и…