Женя облокотилась на деревянную балюстраду, немного выровняла дыхание, нащупала в кармане смартфон и настроила камеру на режим ночной съемки. Эх, ей бы не камеру, а этюдник, мольберт, ну или на худой конец – альбом и коробку с пастелью… но приходилось обойтись тем, что есть.
– Добрый вечер, – раздался у нее за спиной незнакомый и очень приятный мужской голос (что еще приятнее -этот голос был полностью трезвым). – Хотите что-нибудь выпить?
Она обернулась и увидела высокого темноволосого молодого человека, одетого немного старомодно, но очень элегантно: костюм-тройка, кипенно-белая рубашка, вишневый галстук, завязанный весьма туго и каким-то хитрым узлом. В одной руке незнакомец держал небольшой овальный поднос со стаканами. В стаканах плескалось что-то цветное и, судя по запаху, довольно вкусное.
– Добрый вечер, – вежливо ответила Женя, сообразив, что молодой человек – один из официантов, обслуживающих корпоратив, и недавно заступил на смену. У нее была превосходная память на лица, и она точно знала, что не видела его ни за обедом, ни за ужином.
Он не сводил с нее глаз и смотрел с выжидательной улыбкой, поскольку Женя лишь поздоровалась с ним, но не выразила ни согласия, ни отказа насчет напитка. Она же, вместо того, чтобы определиться с выбором, смотрела на него примерно с тем же чувством, с каким созерцала в Эрмитаже скульптуру Антиноя в венке из виноградных листьев… Забавным совпадением было, что местный Антиной, предлагая ей выпить, тоже играл роль Диониса.
– Нет, спасибо… Я не хочу спиртного. – Женя выдавила из себя улыбку и снова повернулась к реке, надеясь, что официант уйдет, пока она фотографирует.
Все получилось с точностью до наоборот: он понимающе кивнул, поставил поднос на перила балюстрады – их ширина это вполне позволяла, обошел Женю и остановился слева от нее. Она невольно потянула носом… от красивого незнакомца не пахло ни алкоголем, ни табаком, ни трудовым потом, лишь странным, очень приятным парфюмом – островато-свежим, прохладным, чуть травяным, с еле заметной ноткой лотоса. Свет фонаря мягко падал на его лицо, сглаживая острые контуры, добавлял благородства чертам, чувственности – резкому абрису рта. Женя подумала, что для темноглазого шатена у него слишком белая кожа… Белоснежная.
– А вас случайно зовут не принц Венделл?* – она спросила это прежде, чем успела прикусить язык: несколько глотков шампанского, все же сделанные за ужином, и потом еще рюмка ликера, сыграли с ней злую шутку.