– Ни в чем я не участвую! – оскорбился я. – Я просто раздаю листовки.
– А ты знаешь, что на этих листовках? – Его голос будто доносился из-под земли, и, хотя в нем не звучала угроза, я почувствовал дискомфорт.
– Какой-то «Слимомикс», – нервно сказал я. – Кажется, для похудения.
По лицу мужчины пробежала едва заметная хмурая тень, что казалось невозможным при таком напряжении мышц.
– А ты знаешь, Филип, как это работает? – спросил он, и я уже не был уверен, что в его голосе нет угрозы.
– Я не знаю, но это не мое дело, – голос прозвучал тоньше, чем я планировал. – Я только раздаю листовки.
Я поискал взглядом друзей. Бартек, Яцек и Ушастый были на посту и терпеливо протягивали листовки. Никто из них не смотрел в мою сторону, но я все равно почувствовал себя увереннее.
– Прошу прощения, но у меня работа, – сказал я чуть более твердо.
Грустный мужчина не отреагировал. Он сделал шаг в мою сторону и прошипел:
– А ты знаешь, что стало с моей дочерью?
Где-то за моей спиной была бетонная стена с логотипом Лиги чемпионов, но, инстинктивно отступая, я все никак в нее не упирался.
– Не знаю, – ответил я осторожно. – В любом случае, я к этому не имею никакого отношения. Я только раздаю листовки.
– Ей было столько же лет, сколько тебе, Филип.
– Я только раздаю листовки, – повторил я.
– Она была красивая, умная, веселая…
– Я только…
Внезапно в глазах мужчины блеснула искра безумия.
– Дай сюда эту гадость! – рявкнул он и бросился на листовки.
Я рефлекторно поднял руку, и нападавший пролетел под ней, как бык на корриде. Я развернулся на пятках и снова оказался лицом к нему. Он бешено буравил меня взглядом из-под кустистых бровей, шумно дышал носом и разве что не высекал подошвой искры на мостовой.
– Эй, простите! В чем дело? Что вы делаете? – испуганно бормотал я.
Он сделал еще один прыжок. Я молниеносно переложил листовки из левой руки в правую, он снова пролетел мимо, при этом зацепился за что-то ногой и распластался на земле. Его ярость вкупе с жалким бессилием казалась одновременно пугающей и смешной. Я нагнулся, чтобы помочь ему встать, и тогда он, еще лежа, резко потянулся к листовкам. Я пытался отнять руку, но он успел схватить меня за запястье. Мы некоторое время провозились – он пытался встать, я пытался освободить руку. Вокруг начали собираться люди.