– Поняв, что потерялся, я хотел постучаться в первый попавшийся дом, но услышал вскрик. Он был тихим, напоминающим стон. Я остановился. От вывешенных желтоватых фонарей проку было мало. Они не пробивали мрак, лишь немного убирали тень. Поэтому рассмотреть силуэты оказалось не так уж легко. Моё Золотое Ядро дрожало, пуская по телу мурашки, сигнализируя об опасности. Из-за этого подрагивали пальцы. Неуверенной поступью я двигался вдоль стены, чувствуя, как в спину смотрит темнота.
«Тёмная Ци», – было первой моей мыслью. И последней… Ведь именно в этот момент я увидел Её – разодетую в дорогие одежды, с волосами, убранными десятками золотых спиц. Украшенная жемчугом и перламутром, она сидела на холодных камнях и с ужасом смотрела на спутника.
– О, молодая госпожа Цю Чжаньцзэ, – скрипя зубами произнёс тот. – Ты так прекрасна.
В ответ госпожа затрясла головой, отрицая очевидное. По её щекам текли слёзы. Я видел, как спазм сдавил её горло, не позволяя кричать, потому сделал шаг вперёд. И почувствовал боль. До холода в ступнях пробирали чёрные глаза незнакомки, полные влаги. Я запомнил, как дрожали её искусанные вишнёвые губы… Мои пальцы невольно сжались в кулак. И если молодая госпожа Цю завидев меня, расплылась в улыбке, обнажив свои белоснежные зубки, то её преследователь – напротив. Высокой, широкоплечей тучей незнакомец вышел из тени. И я, наконец понял, как он огромен: близстоящий фонарь не осветил и половины его силуэта. Тогда мне показалось, что у незнакомца нет ног и лица.
– Ступай мимо, – пророкотал он, тряхнув широкими рукавами своего ханьфу.
Я поймал себя на мысли: «Здесь что-то не так». Но хорошенько подумать мне не позволили. Тихий шёпот, вплетённый в вереницу из причитаний и мольбы, раздался возле самого уха:
– Ты ведь не оставишь меня здесь?
– Нет! – горячо воскликнул я и тут же бросился на защиту особы. В это же мгновение раздался громкий каркающий смех.
– Глупец!
Это смеялся и басил незнакомец.
Внезапно он сделался ещё выше и поднялся в воздух. Подолы его одежд полоскались на ветру, из широких рукавов показались костлявые пальцы, из-под капюшона вылезло обезображенное лицо. Кожа на нём осыпалась подобно побелке. По его впалым щекам поползла сетка из чёрных вздувшихся вен. И глядя на это чудовище – порождение мрака и человеческих грехов, я прижал девушку к себе. Почувствовав близость, она даже не взвизгнула, лишь крепче сжала мою руку.