– Пообещай… Пообещай, что не оставишь! – потребовала молодая госпожа, и я снова кивнул.
– Обещаю, – сорвалось с губ, прежде чем я увидел её истинный вид.
В одно мгновение красавица превратилась в иссохший труп, который прахом осыпался к ногам. И мою грудь пронзила боль. Дыхание перехватило. Золотое Ядро стало пахать, как одержимое, выбрасывая в ткани запасы Светлого Ци, которое я копил годами.
– Стой! Прекрати! – просил я, хватаясь руками то за голову, то за сплетение. – Больно…
– Больно? – вкрадчиво спросил незнакомец. – А не стоило вставать между Жнецом и его жертвой. Ты пойдёшь со мной, коли обещание дал.
И в следующее мгновение его холодные пальцы сомкнулись на моём запястье. Я чувствовал, как выпирающие суставы царапают кожу. Но освободить руку из хватки не было сил.
Я не знаю, сколько длилось это безумие, плавящее мозг и разрывающее Золотое Ядро на части, но когда всё закончилось и я открыл глаза, то обнаружил себя на палубе этого судна.
– Имя корабля – Цинъян. Раз в год ты будешь проплывать по Манору, собирая души. В Атру доставляй лишь ценный груз. Остальных оставляй в Элюре, – произнёс скрывшийся в тени силуэт. – Как только искупишь вину, сможешь вернуться домой.
– Что я такого сделал? – вопрос слетел быстрее, чем я сумел осознать.
– Упокоил душу Хранительницы, – захрустев костями, ответил незнакомец.
Сказав это, Чжи Маолун замолчал. Его взгляд сделался теплее. Старик понял – капитан смотрит не на спокойные чёрные воды, а в прошлое.
Говорить было не о чем. Оба моряка варились в собственном соку. Господин Чжи переживал остатки собственной жизни, а старый матрос вспоминал похожие истории.
О Жнецах мореход был наслышан. Но эти сказания он воспринимал за продуманные байки. Однако, познакомившись с Чжи Маолуном и узнав, что плывёт на корабле, принадлежащему богу Смерти, он нервничал.
– Почему вы не имеете собственной команды? – поинтересовался старик.
– В этом нет нужды, – сухо ответил капитан.
Молодая госпожа Фу обнаружила себя на кровати ранним утром. Она не помнила, как уснула, но её конечности затекли из-за неудобной позы.
– Капитан Чжи, – хныча, простонала она, одёргивая свои одежды.
Её ханьфу было помятым, смолянисто-чёрные пряди выбились из причёски, шпильки, инкрустированные жемчугом, выехали из тугого пучка, на лице остался след от подушки.