Изначальные элементы пустоты перестали быть однородными, после чего некоторые частицы вещества стали активно взаимодействовать друг с другом. Сейчас вечность резко отличалась от той, что была вечность назад, когда не было ничего. Неизменное ничто стало различать себя от новой вечности, у нее появились бестелесные границы, а вечности все продолжали сменять друг друга. Пестрые оттенки собирались в абстрактные формы и фигуры, ничто стало отличать себя от неживой материи, словно оно обрело какое-то обособленное состояние.
– Я, – сказало ничто, отделив себя от коллективного ничто, на стыке между молчанием и идеей возникла живая мысль.
– Я! – безмолвно повторило ничто, вечность пришла в движение, и личное ничто запечатлело очередной конец вечности.
Живых мыслей становилось все больше.
Бессвязные образы откуда-то из мнимого прошлого, казавшегося таким ненастоящим, словно оно было соткано нитями посторонних «я», прошлое посторонних «я» сталкивались повсюду, будто бы предоставленной пустоты им было мало. Восприятию, лишенному телесной оболочки, было сложно даже приближенно определить размеры окружающей пустоты, будто бы пронзительная бездна вовсе не имела границ и была вездесущей.
– Вы не я. Мне не слишком нравиться, когда вы прикасаетесь бестелесного меня, но без вас мне было бы куда хуже, ведь я снова буду один во всей вечности, – произнесло вслух обособившееся ничто, и об этом узнали другие.
Сплошная пелена из кричащей тишины рухнула, и незримого даже для самого себя наблюдателя ласково обняли родившиеся в пустоте звуки. Безымянному никому казалось, что таинство возникновения жизни выглядит именно так: абсолютное ничего неспешно и трепетно заполняется материей, простота обретает сложность и вместе с тем смысл.
– Конец жизни не может быть концом вечности, это всего лишь состояние материи, – проронило личное ничто, искренне наслаждаясь все новыми и новыми гостями пустоты, безымянное «я» пробудило в себе человека, без тела и личности. Собственное ничто пробудило в себе пьянящий дух первооткрывательства. Изначальная завершенность прервалась окончательно.
Сознание перемещалось, плыло в безлюдной пустоте в бесконечном поиске смысла, удовлетворяя мысленный голод. Среди несчетного множества обрывочных звуков, напоминающих какую-то полузабытую мелодию из черно-белого кинофильма, едва ли было возможно различить какую-то идею, будто бы все это неописуемое действо вовсе не имело смысла и являлось лишь насмешкой умирающего сознания.