Я медленно погружаюсь в горячую воду – она сразу становится грязной, – беру шампунь и лью его на голову прямо из пузырька. Он щиплет кожу, жжет глаза и мерзко пахнет, но я терплю, потому что вши достали.
Я тщательно намыливаюсь, стараясь не пропустить ни единого участка кожи, а потом погружаюсь в воду с головой. Отвратный шампунь теперь уже ест всё тело, и я спешу выбраться из ванны.
Его футболка доходит мне до колен. Я перетираю волосы полотенцем и пытаюсь посушить их его феном, но тот слишком маломощный для моих длинных и густых волос, которые спускаются ниже поясницы.
Я возвращаюсь в гостиную. Он сидит на диване и щелкает по каналам.
– Такая светленькая, просто богиня Фрейя. –Выражение его глазах такое странное, но оно мне нравится.
– Кто это? – Я понятия не имею, о чем он и даже не стыжусь быть дремучей. Уж какая есть.
– Дай книгу «Скандинавские мифы и сказания». Вторая полка слева.
Застываю на месте. В отчаянии пытаюсь выбрать книгу наугад, но их так много, что полки кажутся бесконечными.
– Ты не умеешь читать? – предполагает Митчелл. Он бьет не в бровь, а в глаз.
– Не умею, – признаюсь я честно. Сейчас он подумает, что я дурочка.
– Тебе же не меньше пятнадцати.
– Мне семнадцать, через два месяца восемнадцать. – Обидно, что Митчелл принял меня за сопливого ребенка.
– Как так получилось, что ты не умеешь читать? – Его тон не нравоучительный, скорее – удивленный.
– Долгая история, – отмахиваюсь я, не желая ворошить прошлое.
– У меня есть время, – говорит он с улыбкой. – Давай я принесу чай, и ты расскажешь.
Я сажусь за кухонный стол, медленно провожу подушечками пальцев по древесине, отмечая каждую неровность. Митчелл заваривает чай; я поедаю его движения глазами – они такие плавные и красивые. Он белый рыцарь в своем светлом, зеркальном замке.
Митчелл ставит на стол прозрачный чайник, в котором распускается причудливый цветок, две такие же чашки, а еще темный сахар, похожий на полированные мутные стеклышки. Митчелл пододвигает ко мне чашку, и я по привычке обхватываю ее ладонями – не пропадать же теплу. Он смотрит на меня испытывающе, и я понимаю, что мне не увильнуть от объяснений.
– Почти всю жизнь я жила в общине амишей, – говорю скороговоркой, желая поскорее с этим покончить.
– Что ж, Бекки, когда прославишься и будешь писать биографию, это станет яркой деталью.