Кьяра ускакала от него вприпрыжку, как это умеют делать только маленькие дети, возможно, потому, что не хотела присутствовать при его падении в бездну лжи.
Где-то тренькал звонок велосипеда.
Или он перепутал со звонком на прилавке и кто-то торопил продавца?
Версия, предъявленная Д’Агостино, безусловно, намеренно измененная, проникшая в ум, не понравилась. Возможно, ему даже не поверили.
Д’Агостино извинился и двинулся в направлении трелей звонка. Остальные собравшиеся последовали за ним. Вскоре вредоносная толпа рассеялась. Несколько человек пожелали мужества, также не падать духом и только потом удалились. Наверное, им было стыдно, что они ошибались.
Вскоре все уже смотрели в противоположную от него сторону, все, кроме одного, разошлись по переулкам, уходящим в стороны от Одиннадцатой авеню, и по торговым точкам. Лишь одна пожилая женщина пробиралась к нему против течения толпы. На ней был типичный наряд вдовы – черные туфли, черное платье, черная сумочка. Она подошла совсем близко.
И сказала:
– Мистер Лаграсса, пожалуйста, приходите в мой дом к часу на ланч.
В руке она держала бельевую прищепку, которая внезапно щелкнула.
– Но я должен ехать.
– Они сказали мне, куда вы должны ехать. – Она подняла руку. Звали ее миссис Марини.
– Мне надо масло поменять.
– Меняйте свое масло. И тщательно помойте руки. Идите к моему крыльцу, поднимитесь по ступеням и постучите в дверь. Ну и так далее.
Откровенно говоря, он был очень голоден.
– Тогда, полагаю, я приду, – сказал он.
– Что значит «полагаю, я приду»? Что это значит?
Он стоял в полосе солнечного света. Поднял голову вверх. И увидел, что задержало внимание Д’Агостино, когда он возводил глаза к небу. На телефонном столбе, на небольшой дощечке сидела девушка в песочной плетеной шляпе, которой защищаются от солнца, и читала книгу.
Сколько времени вам надо прожить в одном месте, прежде чем вы начнете его замечать? Все утро прошло будто во сне. За каждым поворотом открывался вид тот же, что прежде, все было по-старому, все по-старому, однако сегодня каждый штрих резал глаз, поражал, словно он видел картину впервые. «Ой, смотрите, маленький мальчик в коротких штанишках лижет трамвайные рельсы посреди дороги». Но Рокко казалось, что он никогда раньше не видел ни рельсы, ни ребенка в коротких штанишках и уже никогда этого не забудет. Как бывает в день кончины правителя; люди, сами того не желая, выхватывают паутинки воспоминаний и хранят их годами. Вот, например, выдавливаешь крем, создавая голубые розы на свадебном торте, а в дверь сует нос Лавипентс и шепчет: