Выбравшись на улицу, Хасиддо первым делом проверил направление и
расстояние.
— Восемнадцать километров по прямой, — мрачно
проинформировал он.
— Всего-то? — обрадовался я. — За три часа
дойдем!
— Балбес, — покачал головой товарищ, — ты здешние
улочки не видал? Нет тут прямых путей. Ладно, запоминай
направление, будем добираться окольными, — и бодро зашагал
вперед.
Весь день мы пробирались переулками, закоулками, прыгали через
канавы. Несчастные восемнадцать километров по прямой в условиях
Таллинга оказались гораздо длиннее. Несколько раз путь преграждали
кованые ограды в переулках, провалы на улицах и просто обрушившиеся
от ветхости дома. Приходилось искать обходные пути — снова и снова.
К собственной гордости, я ни разу не потерял чувства направления и
упорно шел к спасительному выходу из гиблого места. Когда на город
опустились сумерки, я едва зубами не скрипел от отчаяния. Казалось
вот он — выход, почти рядом, только руку протяни! Только где взять
такую руку, чтоб через почти сплошной ряд домов протянуть? Тут
улицы стали заметно опрятнее: сразу видно — престижный район, живут
состоятельные люди. И камень под ногами ровненький, тесаный — не
круглый булыжник, как всюду, и фонари уличные стоят, а промежутки
между домами превращены в такие узкие щели, что протиснуться нечего
и думать. Все правильно, в дорогой части города и безопасность
должна быть на высоте. Чтоб в переулках ворье по ночам не пряталось
от бдительного ока городской стражи. И тут я услышал скрип.
Повизгивающий, резкий.
— Что за… — начал было я, но Хас властным жестом
заставил меня заткнуться.
А скрипение тем временем приближалось. Из-за угла показалась
древняя тачка, об одном колесе, доверху набитая всяким хламом.
Толкавшая ее фигура сильно горбилась и прихрамывала при ходьбе.
Длинная, почти до земли хламида не позволяла разобрать, кто перед
нами, но было в ночном встречном что-то неправильное…
— Нищий какой-то… — начал было я, но рот мигом
запечатала ладонь товарища.
Хас вжался в стену, левой рукой придавив к ней и меня. Будто
грузовиком в камни впечатал, ну и силища! А на вид не атлет… Он
повернулся ко мне и скорчил страшную рожу, но я уже и сам понял,
что дал маху.
«В городе не осталось безопасных жителей» — всплыли из памяти
недавние слова покойного Ямминга. Внезапно скрип прервался, тачка
остановилась, хотя уже почти докатилась до конца улицы. Ночной
странник замер, словно прислушиваясь к чему-то. И тут до меня
дошло, что именно в нем не так. И фигура, и тачка вместе с грузом
были полупрозрачными! Не как оконное стекло, а словно старая
целлофановая пленка, будто… сгусток густого тумана. Ну здравствуй,
мешок неприятностей…