Выход на чердак закрывала дверь с засовом изнутри. Засада!
Мы выскочили наверх, и я, захлопнув створку и поджав ее коленом,
принялся чертить на ней кинжалом знак Аарг, звезду Давида. Едва я
закончил, как символ засиял в звездном свете чистым серебром; я
облегченно перевел дух… и тут же отлетел в сторону от мощного удара
в дверь. Не зря Ямминг предупреждал, что пройти сквозь меченые
двери туманники не могут, зато могут сломать. Хасиддо навалился на
створку спиной, изо всех сил удерживая ее закрытой, а за ней
бесновался зверь-с-той-стороны.
— Корнеев, уходи! — скомандовал он.
— Но Хас…
— Это приказ, курсант!
Я сделал несколько шагов к краю крыши, и вдруг…
— Хас, тут «нора»! Прямо внизу, почти под нами! Еще одну
крышу перескочить, и все!
— Ну так и прыгай, чего ждешь?!
— А ты?
— Прыгай, я сказал!!!
В этот момент дверь содрогнулась от особо сильного удара, лицо
товарища исказила гримаса боли, ноги подкосились, он медленно сел.
Через дыру в двери втягивался обратно увенчанный сверкающим жалом
скорпионий хвост. Проклятая тварь таки получила свою жертву.
— Ха-ас!!!
— Не вопи, — поморщился он, — уходи.
— Но… — растерялся я. Впервые на моих глазах погибал
товарищ, и я совсем ничем не мог ему помочь.
— Артур, я уже не жилец. А ты должен вернуться. —
Дверь снова затрещала. — Бегом, курсант! Я не смогу держать
его до бесконечности!
Я отвернулся и, разогнавшись, прыгнул в мерцающий проход.
И очутился среди до боли родных линий Паутины.
— Хас… спасибо тебе, Хас.
…За спиной беспокойно ворочался Ромка. Я поднялся с насиженного
места, подошел поближе. Парень определенно заболел: вон как трясет
и потом исходит. Либо простыл серьезно, либо болотной водички
нахлебался. Ладно, поправим. Приподняв голову Ромки, осторожно влил
в рот Слезы Леса. Так-то лучше. Укрываю слетевшей штормовкой,
сверху закутываю в одеяло, возвращаюсь к огню.
Очень вовремя, чтоб заметить перепончатую лапу с загнутыми
когтями, появившуюся на краю ступени. За ней появилась вторая,
такая же, а потом и голова. Более всего пришелец походил на
огромную жабу — если, конечно, бывают атлетически подтянутые жабы
размером с крупную овчарку. Какое-то мгновение мы тупо смотрели
друг на друга, а потом гость улыбнулся. Острые мелкие зубы
сверкнули в зеленом свете пламени. И тогда я ударил. Не
Гелисвортом, не навахой. Я ударил сгустком подвернувшейся под руку
черноты ночи. Фиг знает, как я это сделал, само получилось. Мерзкая
тварь изумленно вякнула и начала распадаться на мелкие кусочки,
точно компьютерный спецэффект — на пиксели. Слева раздался
подозрительный скрежет, будто когтями по камням. И точно — там
опять появилась перепончатая лапа, только чуть больше. Вскочив,
рубанул по ней Лезвием Чести. Полный боли затухающий крик падающего
скалолаза не смог перекрыть новый скрежет. Слева. Справа. Я
заглянул за край ступени. В небе громыхнуло, сверкнула молния, на
миг высветив мир негативом фотоснимка. Твою ж мать!!! Ночные гости,
привлеченные огнем, а может, и запахом, плотным слоем устилали
подножие зиккурата. И карабкались, карабкались, карабкались вверх.
Туда, где стоял я. Туда, где, снова разметавшись в бреду, лежал
беззащитный Ромка. Мой сын. Одним лишь мечом тут много не навоюешь…
Снизу доносилось голодное кваканье. Убрав в ножны бесполезный
клинок, подошел к огню.