Я снова резко сел — плевать на боль! — попытался дотянуться
до соседней кровати и чуть не свалился.
Парень на ней спал, отвернувшись к стенке, серое одеяло скрывало
все, кроме клока темных волос. Он? Не он?
— Рома! — позвал я негромко, всей душой надеясь, что
это все же он. — Ро-ом! Эй, ты меня слышишь?
Сын — живой! Целый! — поднял с подушки взлохмаченную голову
и уставился на меня мутным взглядом.
— Арчи?..
— Что, «папа» сказать сложно? — тут же съязвил я,
стараясь скрыть распиравшую меня радость.
— Папа! Блин!.. — Ромку как ветром с кровати сдуло, и
он присел возле меня. — Ложись сейчас же! У тебя
мозготрясение!
— Чего? Может, сотрясение мозга?
— Было б там чего сотрясать, — пустил шпильку
сынуля. — Тебе какой-то урод древком знамени по бестолковке
ка-ак приложил — только щепки в стороны полетели. Думал, все —
отбегался. А у тебя, оказывается, не только кулаки каменные, но и
голова…
— То-то чувство такое, что моей башкой в футбол
играли… — пробормотал я, послушно укладываясь на место и не
обижаясь на Ромку. Пусть юморит, так проще шок перебороть. —
Ты сам как? Цел?
— А, царапина, — он показал бинт на левом
предплечье, — можно бы и без больницы обойтись, но местный
эскулап головой отвечает за наше с тобой выздоровление.
— Какой эскулап? — не понял я. — Перед кем
отвечает?
— Точно! — Ромка хлопнул себя ладонью по лбу. —
Ты же не в курсе! Короче, дело было так. Тот тип, которого ты так
красиво раскроил наискосок, был предводителем вражеской армии. Его
знаменосец в ответ приложил тебя по башке. Извини, помешать я не
успел, меня как раз этот поганец отвлекал. — Ромка
выразительно указал на свое боевое ранение. — Ну вот, а когда
ты упал, я его и зарубил. В общем, на этом бой и закончился.
Оставшись без командира, крачи тут же сдались. Чириги их резать не
стали, построили в две колонны и куда-то повели.
— Они что, индейцы? — удивился я.
— Почему индейцы? — отмахнулся сын. — Нормальное
Средневековье. Так вот, вождь местный, Кандор, тут же нас, как
главных героев, под свое крылышко взял и в лазарет отправил. —
Ромка вздохнул, прогреб пятерней волосы, от чего те встали ежиком,
покосился на дверь. — Он еще придет благодарить и клясться в
вечной дружбе, но уже завтра. Здешний эскулап раньше следующего
утра запретил беспокоить.
— Слезы Леса нужны… — проворчал я, осторожно трогая
голову, — вещи наши где?