Так мы и становимся с ней друзьями.
Поезд прибывал в Рейнбург ровно в пять. Была осень, так что уже смеркалось. На вокзале пахло горелым и было так неуютно, что Жанна даже не стала оглядываться по сторонам – ей хотелось поскорее пробраться сквозь толпу и оказаться в тёплом здании вокзала. Внутри она смогла перевести дух: купить большую чашку кофе в окошке, бросить тяжелый рюкзак на скамейку и свериться с картой. Пока бабка была жива, они приезжали сюда нечасто, а потом и вовсе Жанна оказалась запертой в школе-интернате, как говорится, без права на помилование. Согласно карте, идти было недалеко. Жанна забросила рюкзак обратно за спину и снова слилась с толпой, чтобы протиснуться сквозь узкие, высокие двери вокзала.
Она направлялась домой. От этого непривычного слова внутри все зудело и переворачивалось, а сердце начинало гулко колотится в груди. Теперь у неё есть дом; ещё немного, и она окажется дома. Адвокат сказал ей, что вступление в наследство – дело не большой сложности, в принципе, если у неё есть ключи, она может заселяться хоть прямо сейчас. Но у Жанны ушло какое-то время – что-то около недели – чтобы распродать все свои немногочисленные вещи и попрощаться с друзьями. Она часто переезжала. Свой дом она привыкла носить с собой – за пазухой, во внутреннем кармане куртки, вместе с ключами от дома, который ей не принадлежал – раньше. Теперь она имела полное право приехать и открыть двери чему-то новому. Джей часто говорил ей, что Рейнбург хорош весной, но Жанна уже знала, что запомнит и полюбит его именно таким – промозглым, осенним, шумным – совсем не похожим на город с открыток, которые ее бабка отправляла ей ровно дважды в год до самой своей смерти. Жанне оставалось только гадать, как ей удаётся следить за ее перемещениями – но может, ее выдавали снимки в газетах или статьи в журналах. Она уже много лет обещала себе, что станет носить псевдоним, но имя было ее единственным наследством от матери. Жанна боялась его забыть.
Долгая дорога вдоль оживлённой улицы сменилась широкой набережной: Жанна застыла на перекрёстке, поправляя рюкзак: величественная Рейна несла свои широкие воды, на другом берегу реки виднелось скромное здание Канцелярии Короля. Канцелярия была ее ориентиром: дом, доставшийся ей от бабки, находился в старом районе – не очень престижно, зато очень дорого. Окна выходили на воду – это Жанна запомнила с детства, а на самом верхнем этаже была комната, в которую почему-то нельзя было заходить. Память иногда подкидывала ей что-то ещё: огромную картину в раме; собрание статуэток, трещины и другие малозаметные изъяны на каменном полу; выцветшие обои; лучше всего Жанна помнила запах – влажной бумаги, немного – побелки, а над всем этим – лёгкий ненавязчивый аромат материнских духов. С матерью Жанна была тут однажды: обозлённая, бабка не пустила их на порог, и им пришлось покинуть город, и обосноваться далеко отсюда, на севере. В каком-то смысле, Жанна не возвращалась домой – она была тут впервые.