– Что ещё сказал мубашир? – спокойно спросил старик.
– Сказал, что шах в Аш-Шабуран воинов послал для защиты и всех с берега зовёт за стенами укрыться, а убийц он поклялся покарать.
– Спасибо, Саллар. Ну а теперь беги домой, скажи, что и я скоро буду.
– Так мы пойдём в город, деда?
– Беги домой, после всё узнаешь.
Саллар состроил недовольную рожицу, но старшему перечить не стал.
Кубад вновь сидел на камне один. Пенные прочерки венчали гребни волн всё чаще, солнце скрылось за тучами, и небо теперь нераздельно сливалось с водой. Кубад ходил в море пять десятков лет и всей душой тосковал по тем временам, но сегодня, даже будь он на жизнь моложе, всё равно остался бы на берегу.
Ветер принёс первые тяжёлые капли дождя. Природа изменилась, и чуть тёплый камень оставался вестником из другого, солнечного мира. Кубад со вздохом поднялся и поковылял по тропинке к дому. Блеснула молния. Нет, не стены Аш-Шабурана спасут их от жестоких разбойничьих клинков. И не воинам шаха суждено покарать убийц.
Сегодня этим займётся сам Всевышний.
Волны, огромные, как ладони йотунов-великанов, то вздымали ладью к небу, то бросали вниз, обрушивая на обессилившую дружину потоки бурлящей воды. Шторм бушевал вторые сутки, драккар Хельга унесло далеко от остальных кораблей русов; его воины – их осталось всего два с половиной десятка – все эти дни не смыкая глаз попеременно работали вёслами и вычерпывали заливавшую борта воду. Кормчий Ислейв лежал скрюченный на дне ладьи. Вчера удар волны вырвал у него из рук рулевое весло, точно пёрышко, а сам Ислейв сломал о скамью три ребра. Теперь Хельг правил ладьёй лично, взяв в помощники дюжего Лидуля.
– Греби! Греби! Греби! Греби! – хрипло орал Хельг, когда кораблю грозила очередная волна, и дружинники всякий раз скрипели зубами, впивались окоченевшими пальцами в вёсла и не подводили, не давали сверзиться в тёмную сырую пасть моря.
Минувшей ночью боги дали им передышку – буря поутихла, некоторым даже удалось поспать, но к утру небо снова затянуло, и рассвет оказался таким мрачным, словно прожорливый Сколль наконец догнал и проглотил Солнце. И снова приходилось рвать вёслами рыхлую плоть чужого моря. Снова отстаивать от воды каждый клочок своего плавучего дома. Снова потери и снова никакой надежды. Хельг не знал этих мест, не знал дна, не знал берегового узора и, главное, не знал, где они теперь, – лишь предполагал.