Ингвар, молодой сын Хельга, сидел на своей скамье, ближе к носу драккара. Когда приказывали грести – он грёб, когда приходил черёд черпать воду – черпал; если выдавалась возможность лечь и закрыть глаза – падал прямо у скамьи и лежал без движения. Впереди он видел сутулые спины товарищей и застывшую на корме фигуру отца, оборачиваясь через плечо – хищно скалящуюся морду рогатого морского змея, украшавшую нос ладьи. И отец, и змей вселяли в Ингвара надежду, первый – потому что не раз выводил людей из передряг и похуже, второй – потому что служил отцу верным оберегом во всех походах.
– Светлеет небо, – донёсся до Ингвара чей-то сдавленный голос.
Небо и правда стало светлее. Даже дождь как будто бы ослабел. Впрочем, в бесконечных брызгах этого было не понять. Но при таких волнах и сшибающем ветре, даже если на небе не будет ни облачка – проку мало.
– Греби! Греби! Греби! Греби! – слышался голос Хельга.
Ингвар усердно работал веслом; чтобы не думать о содранных до крови ладонях, он представлял, что этот потемневший от воды кусок дерева рос когда-то на родных берегах…
– Греби! Греби! Греби! Греби! – так в детстве Хельг учил его плавать…
Передышка.
– Да чтоб мне сегодня ко дну пойти, если это не земля! – вскричал Лидуль, вскакивая на ноги и тыча пальцем в серую хмарь впереди.
Все как один повернули головы. Вдали проступило мутное блёкло-синее пятно, в котором опытный глаз и правда мог распознать очертания суши. «Больше похоже на чью-то злую шутку, чем на берег», – подумал Ингвар.
– Встреча с богами откладывается, парни! – весело крикнул кто-то.
Но тут раздался голос Хельга:
– Греби! Греби! Греби! Греби!
До земли ещё надо было доплыть. С остервенением уже отчаявшихся и вдруг снова обретших надежду людей воины навалились на вёсла. Но могучему Ньёрду сегодня было не до людей Хельга: новая волна подхватила судно и с размаху ударила его о каменистую отмель. Ингвар услышал хруст дерева и мгновенно понял, что это значит. «Топор!» – пронеслось в голове; юноша сломя голову бросился к мачте, у которой лежало оружие; по пути запнулся о злополучную лавку и, упав, разбил нос о другую. Боли он не почувствовал, а хлынувшей крови не заметил – только удивился, что бушующая всюду солёная вода у него на руках обретает розовый цвет. До цели Ингвар добрался на карачках, да так быстро – ни один четырёхногий зверь не угнался бы; схватив топор и соорудив из пояса лямку, он закрепил оружие за спиной. Брось Ингвар его, и выжить в волнах стало б куда как проще, но Ингвар предпочел бы отправиться ко дну сам, чем расстаться с этим топором – родовой реликвией, подаренной ему дядей Эндуром, старшим братом отца. Собственные сыновья Эндура полегли в далеких походах, и тот, состарившись и потеряв силу руки, из своих семерых племянников выбрал именно Ингвара. Это случилось как раз перед их походом на побережье Хазарского моря. «Береги его, – напутствовал Эрик, – подыскивай подходящий череп в каждом бою, и этот топор сделает из тебя доброго воина. Да и отец порадуется».