Я растерялся и не понимал, о чем она вообще говорит.
– Ну, хорошо, – терпеливо продолжила она, – начнем с другого бока. Я – Серафина, слежу за порядком в долине Великих камней. И …
– В долине чего? – невежливо перебил я ее.
– Когда на Земле заканчивается день, в долине Великих камней вырастает новый камень, а на нем начертаны имена всех умерших в этот день, – старушка нравоучительно подняла указательный палец к небу, – так вот, иногда бывают недовольные вроде Вас, мой юный друг, которые стремятся вписать свое имя на чужой камень, и получается хаос. А хаос может разрушить всю систему. Вот скажите мне, что с Вами теперь делать?
Я неуверенно пожал плечами. Она и не ждала ответа, потому что продолжала рассуждать:
– Вернуть в жизнь я Вас не могу, поскольку Вы себя вычеркнули из списка живых, но и в списке на Великом камне Вас тоже нет.
– А может Вы плохо посмотрели? – робко начал я и умолк, когда Серафина аж подпрыгнула от переполнявшего ее возмущения:
– Что? Я плохо посмотрела? Я? А ну, идем со мной, и ты убедишься, юный скептик, как хорошо я умею смотреть.
Негодование ее было неподдельно и так велико, что она сама не заметила, как сменила высокопарное обращение «Вы» на более дружеское и простое «ты», что меня только порадовало. Старушка повернулась к солнцу и, подобрав пышные юбки, засеменила прочь, даже не обернувшись, чтобы проверить – иду я за ней или нет. Не сомневайтесь, я не остался на месте, ведь это было настоящее приключение, это было то, чего в обычной жизни со мной никогда не случалось… и не случится. Я догнал Серафину и пошел рядом, изнывая от любопытства. Во все стороны, куда ни посмотри, далекий горизонт, окутанный голубоватой дымкой, плавно переходил в бледно-лиловое небо, и никакой долины Великих камней не наблюдалось. Именно поэтому я решился спросить:
– А где она, эта долина?
– У тебя под ногами, – сухо ответила моя спутница. – Не отвлекай, а то никогда не найдем нужное место.
Это было нелогично. Вокруг, я не видел ни одного камня, но, судя по тому, что сказала старушка, здесь их должно быть очень много. Это же надо – каждый день новый камень.
Я открыл рот, потому что не мог больше сдерживать неуемное любопытство. Вопросы, роящиеся в голове, требовали свободы. Но сказать ничего не успел, потому что Серафина резко остановилась. Шагах в десяти от нас, воздух неожиданно сгустился, затрепетал и сформировал легкие прозрачные контуры огромной стены. Моя проводница двинулась вперед, и я за ней – стена потемнела, обретая плотность и мощь. Еще шаг, за ним – другой, и вот перед нами огромная глыба черного гранита. Макушка ее уходила высоко в небо, а края далеко разбежались в разные стороны, и, так как мы стояли слишком близко от Великого камня, то не могли видеть, где этот камень заканчивался. Но повсюду, куда хватало глаз, по камню вились надписи, состоящие из ровных аккуратных букв – имен мужчин и женщин, которых объединяло только одно – день смерти. Я, конечно, не претендую на роль всезнайки, но готов поспорить, ни один человек в мире не смог бы прочесть все, что было там написано. Именно это я и сказал своей спутнице. Она улыбнулась: