Сам же мой спаситель, не обращая на нас никакого внимания, продолжает невозмутимо ставить подписи в бумагах.
– Вы видели?
– Видел, – подтверждает уверенно, а у меня чуть челюсть на колени не падает.
Виктор Андреевич обращается к Греховцеву с таким почтением, словно перед ним Император всея Руси, а не студент.
– Раз так… – разводит мужчина руками, – иди…
– Спасибо! – соскакиваю со стула.
– Но… Короткова, – грозит пальцем, – смотри мне!
Пулей вылетаю из деканата и, не чувствуя ног, добегаю до конца коридора, сворачиваю на лестничную площадку, спускаюсь на первый этаж и останавливаюсь только в холле у пропускного пункта.
Прижав руки к груди, считаю удары сердца.
Вот это адреналин! Быть на волосок от гибели и оказаться спасенной в самый последний момент.
Спасенной Греховцевым.
Невероятно. Не то, что он оказался свидетелем драки, а то, что встал на мою сторону.
Наверное, его отец не такой уж плохой губернатор, раз смог воспитать такого сына.
Немного успокоившись, возвращаюсь в аудиторию. Юркнув между рядами, сажусь рядом с Ингой.
– Из-за вчерашнего вызывали?
– Ага.
– Блин… – нервно заламывая руки, начинает ерзать на стуле, – хочешь, я схожу в деканат и расскажу, как все было?
– Не надо, все уже в порядке.
– Они тебе поверили? – с сомнением спрашивает Инга.
– Задняя парта! – обращается к нам лектор, – еще слово и пойдете в коридор!
Мы послушно замолкаем и больше к этой теме не возвращаемся.
После занятий я забегаю в читательский зал, а затем, перед выходом из универа, набираю из кулера воды в пластиковый стаканчик. Делаю небольшой глоток, разворачиваюсь и резко налетаю на чье-то большое тело.
Рука дергается, и часть воды из стакана выплескивается на рукав кожаной куртки.
– Неуклюжая, – слышу над головой.
Вскидываю голову и натыкаюсь на пронизывающий взгляд сына губернатора.
– Извини-те… – выдавливаю из себя и, протянув руку, пытаюсь смахнуть капли с черной кожи, но мне не позволяют.
Герман делает это сам и уже намеревается уйти, как я вспоминаю, что не поблагодарила его за спасение.
– Спасибо! – посылаю в спину, – за то, что заступился перед деканом.
Парень замирает, оборачивается ко мне и проговаривает негромко:
– Никогда больше не смей разговаривать со мной.
Кожа лица мгновенно вспыхивает. От стыда горят уши, а горло стягивает спазмом.