– Скажу прямо, сегодня утром вы произвели на меня неизгладимое впечатление, – продолжает брюнет всё более обольстительным тоном. – И, будучи воспитанным мужчиной, я собирался разыскать вас и загладить вину, пригласив в ресторан на примирительный ужин, с возможным обоюдоприятным продолжением в более, так сказать, располагающей обстановке. Но…
Он делает паузу, глядя мне прямо в глаза своими чёрными омутами, и вроде как с сожалением разводит руками.
– Но? – эхом спрашиваю я, не узнавая собственный напряжённый от клокочущей внутри ярости и предчувствия неладного голос.
– Но после того, как выяснилось, что вы моя подчинённая, а я ваш непосредственный большой и страшный начальник, планы мои кардинально поменялись. С этого момента я собираюсь нагло и беспринципно пользоваться своим положением, и намерен вас всячески открыто домогаться и нещадно эксплуатировать.
Его брови складываются домиком, на лице застывает невинное выражение, длинные тёмные ресницы выразительно порхают, хотя он прекрасно знает, что это лишь подчёркивает его возмутительное поведение, поправшее всякие морали и деловые устои.
Внутри всё кипит от злости. Да что он о себе возомнил этот напыщенный индюк?! Сначала окатил меня из лужи, теперь ещё и яйца свои подкатывает? Я, вообще-то, замужняя женщина, и не позволю в свой адрес никакой похабщины!
Я набираю в грудь побольше воздуха, чтобы дать достойный отпор, но Хусейнов предупредительно поднимает в воздух руку с красивыми длинными пальцами, останавливая мой рвущийся наружу поток ругательств.
– Прежде, чем вы выскажете на этот счёт своё ценное мнение, Элеонора Дмитриевна, хочу напомнить вам о своём неотъемлемом праве увольнять любых неугодных сотрудников без объяснения причин. А у вас, кажется, ипотека, кредит, взятый у компании, и, если не ошибаюсь, безработный муж.
– Временно! Влад временно безработный! – выкрикиваю я, легко теряя самообладание, хотя всегда отличалась выдержкой и умением за себя постоять. Но сейчас мои глаза лезут из орбит, когда я слышу всю эту неприкрытую наглость из его порочно и насмешливо искривлённого рта!
Он что, ещё и справки обо мне навёл?! Подготовился! Да кто он такой, чтобы лезть в чужую частную жизнь?!
И я уже хочу высказать всё это и много чего ещё в его безобразно красивое лицо, но вдруг съёживаюсь на своём стуле, напрочь позабыв про неудобную юбку и кофточку. Не беспокоясь больше о том, что Хусейнов увидит что-то ещё, не предназначенное для его наглых глаз.