Пробираемся к сцене. Леха впереди, беспардонно расталкивая народ, мы за ним. Смотрю на него и думаю, что так недолго и по роже получить: толкнешь какого-нибудь агрессивного хмыря, и разборки обеспечены («Пойдем выйдем» и все такое). Леха, очевидно, об этом не думает. И нам везет: люди возмущаются, но не более того. Стоим почти у самой сцены. Ведущий объявляет, что пришло время пикантного шоу, народ орет и визжит, включается музыка, и на сцену выходит… Джангл.
– Твою ж мать! – возмущенно кричит Леха.
Девки визжат так, что закладывает уши, и налегают сзади – рвутся к сцене смотреть на мощное мужское тело в самой близи. Он начинает раздеваться. Я смотрю на Леху, тот выпученными глазами – на стриптизера, и по его лицу и сжатым губам понимаю, что к его горлу подступает выпитая текила, разбавленная пивом. Опасно. Мужик на сцене ловко скидывает штаны, обнажая голый зад в стрингах. Леха молча разворачивается и, расталкивая народ, начинает движение обратно.
– Пошли, – говорю я подружке, и мы направляемся вслед за Лехой, хотя и не видим его сквозь толпу.
Захожу в сортир. Одна кабинка занята. Слышу рвотные потуги. Долблю в дверь.
– Леха, ты там?
– Да-а-а… Щас… Урод, бля…
Через пять минут он выходит, как будто даже посвежевший.
– Домой поедем? – спрашиваю.
– С хера ли? Я еще ни с одной бабой не познакомился!
– Как скажешь, – говорю, и мы идем продолжать веселиться…
Уезжаем мы далеко за полночь: Леха, так никого и не соблазнивший, к себе, а я к совсем не нужной мне подруге. Едем в такси, уставшие и измотанные, молча, почти засыпая под романтичные звуки ночного радио, с одной только мыслью – добраться до постели и забыться мертвецким сном.
И так до следующего раза, когда, может быть, нам повезет и стриптиз в клубе будет женский.
Всегда в этот день у него было поганое настроение. Такое, какое случается, когда просыпаешься уже не в духе. С каждым бывает. Но «бывает» – это то, что происходит внезапно. А тут дело особенное.
В этот день он всегда просыпался рано. И даже если надо было на работу, он открывал глаза за полчаса до будильника. И первая мысль была: «Ну сегодня-то чего не спится?» – а за ней вторая, уже осознанная: «А-а-а…»
Сегодня не надо идти на работу. Проснулся он, однако, точно за полчаса до привычного будильника, который, правда, не должен был зазвенеть.