– Давно началось? – спросила Шуше, стягивая шаль на плоской, давно иссохшей груди.
– Кажется, часа два назад, – пробормотал Цевехан, стыдливо опустив глаза.
Шуше почувствовала глухое раздражение. Почему не прислали Малику? Хоть та и не замужем, да и вообще умом не блещет, все же могла бы хоть что-то рассказать о состоянии Фазилат.
Как ей, скажите на милость, расспрашивать Цевехана? Как задать хоть один вопрос этому без пяти минут мужчине, пусть пока и в детском обличье?..
Ох, и выскажет она все Сабире Мяршоевой. Дайте только до нее добраться!
– Иди домой. Скажи матери – скоро буду.
– Айбала тоже придет? Мама очень просила, чтобы Айбала непременно…
– Иди! – резко сказала Шуше.
– Спасибо, Шуше Наврузовна. Извините, Шуше Наврузовна!
Мальчик скатился по ступенькам, превратившимся в крутую снежную горку, и исчез в мглистой пелене.
После ледяных сеней натопленный дом казался раскаленным горнилом печи. Скинув шаль и чувяки, Шуше, держа лампу в вытянутой руке, на цыпочках прошла через проходную комнату, где спал, выводя замысловатые рулады, ее муж Джавад, и вошла в спальню Айбалы и Меседу.
Шуше прислушалась к размеренному дыханию младших дочерей. Обе, умаявшись за день по хозяйству, засыпали мгновенно, едва их головы касались сложенных вчетверо джутовых мешков, заменявших подушки. В комнатке не было ничего, кроме продавленного топчана и молельного коврика Меседу. Одежда сестер, развешанная на вбитых в стену гвоздях, напоминала раскинувших черные крылья хищных птиц. Стекло узкого оконца, выходившего на глухую стену заднего двора, было залеплено снегом.
– Айбала, – тихо позвала Шуше и повторила чуть громче. – Айбала!
Девушка тут же открыла глаза – сон у нее, в отличие от сестры, был очень чутким. Осторожно, чтобы не потревожить спящую Меседу, она откинула покрывало, сползла с топчана и одними губами спросила:
– Фазилат?
Шуше кивнула, вышла из спальни, вернулась в проходную комнату. Быстро, стараясь не шуметь, оделась: нижнее платье, шаровары, верхнее платье, вязаная кофта, хлопковая косынка, теплый платок, пальто. Но Джавад все равно проснулся. Сел, недовольно хмурясь, провел ладонями по лицу, расправляя глубокие борозды морщин и приглаживая растопыренные в разные стороны усы. Через вырез исподней рубахи виднелась поросшая жесткими седыми волосами грудь.