− Николай Иванович, это я вам звонил, − начал издалека Подгорный. – Меня зовут Андрей Андреевич Подгорный. Вы знаете, откуда я.
− Да, помню, − не очень дружелюбно произнёс Захаров, сдвинув густые поседевшие брови.
Повисла пауза. И Подгорный, и Куприянов в эту секунду вспомнили предупреждение главврача о сложном характере Захарова. Николай Иванович медленно переводил взгляд с Подгорного на Василия и обратно. Было видно, что-то насторожило старика.
− А можно взглянуть на ваш документ? − обратился Захаров к Андрею.
− Пожалуйста.
Подгорный достал из кармана депутатское удостоверение и протянул его Захарову. Пенсионер внимательно изучил содержимое документа, еще раз взглянул строго на Андрея и вернул корочку.
− Спрашивайте, − сказал он. – Кто из моих пациентов вас интересует?
Тут перехватил инициативу Василий, он протянул Захарову фото Гербера из архива.
− Вот этот, − сказал Куприянов. – Гербер Яков Ефимович.
Захаров держал в руке фото Гербера, и словно окаменел. Василий обратил внимание на лёгкий тремор в руке психиатра. Через несколько секунд Николай Иванович протянул фото обратно Куприянову, смотря при этом на подполковника пытливым взглядом уставших покрасневших глаз.
− Зачем он вам? – голос Захарова подсел.
− Вы его помните? – вопросом на вопрос ответил Василий.
− Вы из полиции, − не вопросительно, а утвердительно сказал Захаров.
− Да, − Куприянов решил не изворачиваться. – Я подполковник полиции Василий Куприянов. Я расследую убийство. Яков Ефимович может в этом помочь.
− А я нет, − жёстко ответил Захаров. – Я не общаюсь с полицией. Уверен – вы знаете почему.
Захаров взялся за подлокотники кресла и начал с трудом подниматься. Это был недвусмысленный намёк – разговор окончен. Василий, напротив, всеми своими жестами показал, что уходить не собирается. Он снял куртку, повесил её на спинку стула и опять сел. Захаров, увидев это, застыл в полуприсяде.
− Николай Иванович, − спокойно сказал Василий, − ни я, ни несчастная женщина, которую убили, не виноваты в том, что случилось с вашим сыном.
Захаров, поняв, что гости не уйдут, опять сел в кресло.
− А я вас не виню. Я виню всю вашу систему. Непрофессионализм и бестолковость ваших коллег, − голос Захарова становился всё тише. Старик нервничал, но изо всех сил это скрывал. – Вы не сможете меня переубедить. Я много лет имел дело с вашим братом. Для вашей профессии нет людей. Для вас есть объекты, фигуранты, трупы и ещё чёрт-те что, только не люди.