Астахова вскрикнула, упав на колени. Вернее, сначала Белому показалось, что она упала: приглядевшись, понял – земля поглотила ее по самые бедра. Шевелящаяся масса за ее спиной двигалась и шелестела, словно миллионы жуков расправляли хитиновые крылья.
– Меняйся! – перекрывая нарастающий гул, прокричала легавая.
– Что…
Голос надломился, язык присох к небу. Отшвырнув легкое, почти полностью истлевшее тело, Белый рванулся к Астаховой. Правая нога тут же погрузилась в землю до середины голени, в ботинок потекла вода.
– Ты ведь… перевертень, твою мать! – в голосе женщины звенели истерические нотки. – Так превратись!
– Это не так просто! – ответно проорал он. – Я не могу… просто по щелчку пальцев…
Гневно зарычав, вцепился в ворочающийся рядом скелет, подтянулся и выпростал ногу. Конечно, потеряв ботинок.
– Тогда нахрен ты вообще такой нужен?!
Земля, охнув, просела еще. Астахова ухнула по пояс, и завизжала, отдирая цепкие костяные пальцы от собственных волос.
Белый в отчаянии вскинул голову.
Небесный шатер, густо усыпанный звездами, не собирался зажигать прожектор луны. Лес полнился контрастными тенями и неясными силуэтами. В подлеске сновало мелкое ночное зверье. Сгодился бы любой, даже крыса. Главное – кровь.
Белый снова попытался рвануться вперед, но увяз другой ногой – по колено.
Мертвяки копошились рядом, уже не делая попытки приблизиться, но отчего-то в их промедлении таилась ощутимая угроза. Краем глаза Белый видел мелькающие кости, соединяющиеся в причудливые сочленения: ребро прирастало к голени, бедро к позвоночнику, предплечье срасталось с ключицей. Над головой, мелькая в карусельной чехарде, крутились и щелкали зубы, и было их куда больше, чем положено человеку, и были они куда длиннее, чем у любого из перевертней.
Завопила Астахова, уже не скрывая ужаса. И, обернувшись, Белый почувствовал на себе смрадное дыхание зверя – гигантского зверя, слепленного из человеческих костей.
Многоногий монстр ростом вполовину сосны разинул пасть и издал низкий, не различимый ухом, но хорошо ощутимый всем телом рев, от которого по болоту прокатилась зыбь, а внутренности сжались в ледяной ком.
Сейчас же ему вторил другой крик – визг перепуганной девушки. Только это была не Астахова.
Сделав глубокий, судорожный вздох, будто только что поднялась с болотного дна, она закричала, и кричала, не переставая, на одной высокой ноте.