Не надо было забывать, что она была психически больной, и если Валентина терпела, зная, что, если закричать, Мария Родионовна начнет бить еще сильнее. То бедная Ксения этого не знала, и кричала все сильнее и сильнее, надеясь, что та перестанет ее бить.
Терпи милая, дорогая Ксения. Терпи пожалуйста.
Любимой точкой куда любила бить Мария Родионовна, были запястья.
Почти у всех женщин психической больницы, были переломаны запястья, а тем, кому повезло, лишь маленькие травмы.
И это должно было радовать?
Я не понимаю почему, никто не проверяет, как относятся в психбольницах к пациентам. Нас кинули на самотек.
Снова крик, опять голова раскалывается. Таблетки не действуют.
Кажется, что здесь единственные таблетки, которые действуют, это антидепрессанты.
И если попросишь от головной боли, тебя сначала побьют за то, что ты им помешал, а потом уколют настолько сильные успокаивающие, что два дня под ряд будет кружиться голова.
Будешь чествовать себя в тумане, и при том при всем, тебя будут еще и унижать.
Валентина посмотрела украдкой на Ксению, коротко постриженные волосы, еще больше подчеркивали, что у нее проблемы с головой.
Эти крики меня сводят с ума. Пожалуйста Ксения, перестань.
Глаза ее были наполнены ужасом, кровяные красные линии на ее руках, подтверждали какую невыносимую боль ей приходиться терпеть.
Хватит. Я больше не могу смотреть на это издевательство. Она даже не может защититься.
Валентина подала голос.
– Мария Родионовна, я вас умоляю, хватит ее бить, – попросила жалостным голосом Валентина.
«Женщина робот» повернулась к ней так резко, что Валентина подпрыгнула на кровати от страха.
Она очень хорошо знала, на сколько жестокой может быть она, и ее взгляд говорил за нее.
Щас Валентина получит за обоих.
– Не надо Валечка, – проявила жалость Ксения.
Иногда она была абсолютно нормальной, а иногда ее было не узнать.
В том состоянии, в котором она была в этот момент, она бы поняла, что надо было молчать, даже когда железная женщина тебя бьет.
Мария Родионовна переключилась на нее, было поздно. В миг она была у кровати Валентины.
– Ну что, поиграем? – Сумасшедшим голосом спросила она.
В этой больнице, единственной по-настоящему ненормально и бешено жестокой была она.
Возмущало то, как остальные работники притворялись что глухи и немы.
Так вот, она была уже у кровати Валентины, замахнулась на нее. И когда палка, которую держала в руках та уже начала наклоняться в ее сторону, Валентина прокричала: