– Надеюсь ты меня убьёшь, и я больше не увижу твою жирную психически больную рожу. Давай бей! – Крикнула она.
Та остановилась, палка упала на пол. Звук, который издала палка, как будто разбудило ее. Не сказав ни единого слова, она выбежала из палаты.
Валентина и Ксения смотрели в след удаляющихся рыжих волос.
От взгляда на ее жирную задницу хотелось вырвать.
– Нам сегодня повезло Ксения.
– Валентина спасибо. Я так испугалась, не могла ни как успокоиться. Ты же знаешь, у нее тяжёлая рука. Стукнет мало не покажется.
– Наступит тот день, когда и ей придется терпеть боль. Не будет же она всю жизнь избивать других. Всегда есть тот, который сильнее тебя. Вот увидишь, что-то по любому измениться.
– Я восхищаюсь тобой Валентина. Как только ты ее не боишься?
– Все ее бояться. Я, наверное, больше других. Но я не могла больше смотреть на ее издевательства.
Голубые глаза Ксении как будто говорили за нее. Еt благодарности не было меры.
Бедная Ксения.
Как же здесь время летит иногда, но чаще всего оно просто останавливается.
Ей казалось, что она на всегда останется здесь и сейчас – завязанной и избитой на кровати, которая пропитанная ужасным смрадом.
А она ведь не сошла с ума. Ее только били так сильно, что она на некоторое время потеряла память.
В ее голове проснулось воспоминание. Павел пинает ее ногами в спину, она кричит от боли на полу, его это еще сильнее раздражает.
– Не бей меня, – умоляла она его, но он бил еще сильнее.
В тот момент она думала, что он сумасшедший. Но ведь та, кто в сумасшедшем доме сейчас, это она.
Валентина потрусила сильно головой, чтобы прогнать воспоминания. Но нет, они лезли еще сильнее.
Начала болеть голова, и она очень хорошо знала, что это означает – голова будет болеть долгое время.
Попросить таблетку у Марии Родионовны означало, не получить желанную таблетку, а успокаивающее и пощечину.
Ну что же будем терпеть. – Сказала она себе в уме. Я не должна говорить, не должна смеяться, – потому-то если я засмеюсь, это будет раздражать санитаров, и они начнут снова бить меня, а я и так вся в синяках. Со мной они не осторожничают, ведь ко мне никто не приезжает, меня никто не увидит, никто не будет претендовать ответов. «Почему я в синяках?» Или «Почему меня не мыли уже две недели?». А ведь я красивая девушка – нет женщина –