Я переехала в Подмосковье и устроила себя в лучшую гимназию города, стала ездить на подготовку в универ в Москву. В том выпускном классе был один горячий парень -настоящий бунтарь, дерзкий до невозможности и оригинал. Вечно взъерошенные волосы, клетчатые пиджаки, яркая рубашка чуть расстёгнута, кольцо, низкий и задорно-насмехательский голос, потёртые кулаки от драк и двойки двойки… Он научил меня курить за школой, не считала я это правильным, но удержаться от его внимания было трудно. Директор осуждал – такая девочка, сборник стихов выпустила, в газетах публикуется, все учителя в восторге от моих стихов, готовлюсь к серьезному ВУЗу, а бегаю курить с двоечником, лоботрясом. Но я не могла не восхищаться его вольнолюбием, что он мог сказать кому угодно все что думает – учителю, директору, родителям, беспридельшик ещё тот. Когда он пригласил меня на дискотеку, мои субличности ребенка и родителя заспорили впервые.
Нет, был ещё в Липецке один такой романтик, задвигавший о море, поэзии, в очках, за которыми вечно закинутые к небу мечтательные глаза, а над которыми черные кудри, так вот после его приглашения на праздник к другу мой внутренний родитель правомерно дал леща моему ребенку в голове – в чужую квартиру вечером? И правильно, что не пошла, как рассказали потом, он там свою поэзию каждой девушке в кровати пытался устроить. Так вот таким же я видела того бунтаря, понимая, что раз говорят, что он после каждой дискотеки новую пассию оприходует и ищет новую, то и думать, что ко мне у него особое отношение глупо. Я понимала, что с таким не контролирующим себя типом мне будет не спокойно, он не станет годами деликатно ждать, как Серёжа, а я могу не смочь так хладнокровно его обуздывать. Так что я отказала, предпочитая восхищаться им на безопасном расстоянии, с вольнодумцем не связываться. Как оказалось, он не такой уж безбашенный и после школы построил семью. Горячев, даже фамилия обжигает.
Еще бунтарем на моем пути был солист рок-группы одной. Красивый, талантливый парень, обольстительный. Мы друг друга не поняли. Он посчитал меня очередной поклонницей, а мне его утехи совсем непонятны были – как можно малознакомым целоваться лезть, будь ты хоть тысячу раз звезда и гений? Я горяча была в юности – пощечина за дерзость ему понравилась тоже, но отпустил-таки меня мирно от своих объятий.