И если ему оно было простительно в силу всегда очень сложной адаптации к земным условиям после стольких лет пребывания в других мирах, вполне объяснимой нестабильности психики, то что творила она? Какой сдвиг психики пустил её, как сорвавшийся лист с прибрежного куста, по течению мутной этой речки. Но лишь затем, чтобы сбросить её в стоячую старицу, в болотце, поросшее кувшинками, целующимися с солнечными зайчиками и завидующими прозрачным стрекозам. Им простор и небесная синь, ей укоренение в унылой тине…
Он оправдал себя тем, что она стала его первой земной женщиной в его новой земной жизни. Ни Рита, ни Нэя такой вот избранности не удостоились. Несправедливо? По отношению к Рите ничуть. По отношению к инопланетной нимфее… это был нравственный проступок. Один из череды всех прочих как бывших, так и будущих. И чем их больше, тем ничтожнее удельный вес каждого такого проступка в отдельности.
Уже на другой день он не вспоминал про Вику. И совсем скоро забыл о ней навсегда, предоставив на её усмотрение, стоит ли ей самой обременять себя воспоминанием о прогулке в подмосковной роще, о загорании на берегу мелкой речки, где только дети и купались, заходя в воду по пояс. Наверное, не стоит. Так бы он ей посоветовал, обратись она к нему за таким вот советом. Но Вика не обратилась. Она не знала его контакта, не знала места жительства, места настоящей службы. Не знала ничего. В прошлое же время обращаться было бесполезно. Да она и там такого бы не посмела, случись такое вот странное и не мотивированное ни умом, ни чувством, сближение. Вика отбыла для него в края навсегда забытых снов. А и самые неприличные сны не тревожат ничьей совести.
В ожидании земной судьбы
Подземелья Паралеи сменили наземные помещения другой планеты, секретного Центра исследований инопланетного разума, где Нэю держали первое время. Серебристые лабиринты переходов, похожие друг на друга отсеки, её маленькая уютная комната, где одна стена была большим окном, в котором земные пейзажи дышали в режиме реального времени, а не являлись голограммами как в подземном городе. Доктор Франк в первое время смеялся над ней, когда она не верила, что перед её глазами настоящая Земля. Он выводил её в парк, где гулял вместе с ней. Она могла протянуть руку, потрогать странные корявые ветви с ярко-зелёной листвой, хотя и не могла потрогать милую пичужку, маскирующуюся там и переливчато толкующую кому-то о чём-то вечном, но своём. Та улетала, ничуть не отличаясь по своим поведенческим повадкам от птиц Паралеи.