В сумке находится несколько пар резиновых перчаток. Натягиваю
пару, с автоматом высовываюсь из двери, осматриваю совершенно
безлюдный проулок – и, не отвлекаясь, цапаю сбоку от двери
снежка.
Мичман дергается, но вот при контакте с холодом шишки начинают
заметно уменьшаться. Конечно, тут одним снежком не вылечишь,
геморрой запущен изрядно, но вполне по силам нормальному
терапевту.
– Как, легче?
– Да… легче…
– Одевайтесь. Сифилиса у вас не вижу. Можно, конечно,
провериться на реакцию Вассермана, но уверен, что она будет
отрицательной.
– А что же у меня тогда?
– Геморрой. Запущенный, но вполне курабельный[18].
– Как? – У мичмана делается лицо такого же цвета, как до этого у
Николаича, – как бурак.
– Ну вот так. Банальный геморрой. Сидячий образ жизни, запоры и
алкоголь.
Мичман загибает почище классика русской литературы Льва Толстого
и говорит так, почти не повторяясь, минут пять.
– Если вы облегчили себе душу, то могу порекомендовать
новоприбывшую докторшу – если будете выполнять ее рекомендации,
вылечитесь за месяц. Может, и раньше. А болтать она не расположена,
я ее давно знаю.
Мичман растерянно одевается. Судя по всему, картина мироздания в
его голове несколько искажена, потому что первым делом он надевает
фуражку на голову, а потом мучается с майкой, не сообразив снять
фуражку. Когда он возвращается в реальность, то первый же вопрос
его отдает детской наивностью:
– Но как же это так? Как они могли так со мной?
– Вы же нам морочили голову полтора часа?
– Так ведь они же врачи!!!
– Разные врачи бывают. Вот есть, например, врачи, которым надо
привезти оружие. И боеприпасы. Я вот, например, такой.
– Это как раз поправимо. Что вам нужно?
– По списку и по билетам – сто восемьдесят восемь единиц
стрелкового оружия.
– Сколько у вас там офицеров получается?
– Сто девять.
– Хорошо. Пошли, подбирать будем по порядку. А это точно
геморрой?
– Девяносто девять процентов гарантии.
– Ага. Ну вот что можно прикинуть для офицеров – двадцать четыре
штуки тульского «коровина». И к ним две тысячи двадцать патронов,
остальные восемьдесят четыре штуки – тульского «токарева». С
патронами к ним чуть позже. И для лечащего врача… – Тут мичман
лезет куда-то в глубь своего склада и возвращается через несколько
минут, погромыхав там: – Вот.
У него в руках практически новехонькая деревянная кобура.
Тяжелая. Аккуратно открывает крышку, и оттуда, маслянисто
посверкивая, выскальзывает тот самый К-96, товарищ маузер. Ну ясен
день, самый что ни на есть кронштадтский сувенир. Лихо!