– Вы не можете поделиться продуктами? Это сейчас самое сложное в
нашем положении. Сотрудники-то худо-бедно едой обеспечены пока, с
собой принесли, да в Монетном своя столовая есть, а вот туристы и
беженцы… Сейчас еще и школьные каникулы, детей много. Попробуем
что-нибудь сварганить, чтоб готовить горячую пищу, но не из чего. И
потом надо обеспечивать доставку, безоружных посылать бесполезно, а
охранники… У них специфическая работа.
– Через час ответим, что можем вам передать, – разобраться с
грузом нужно, у нас все свалено в кучу. Потом соответственно и
решим, как быть. А полевой кухни у вас в хозяйстве нет?
– К сожалению. Полевая кухня многие проблемы бы решила. А часа
на разбирательство у вас нет. Судя по сообщению наблюдателя с
колокольни Петропавловского собора, мертвецы уже в поле зрения. И
не один, а куда больше. Пока держатся поодаль, но полагаю, что
скоро мы с ними столкнемся. Так что через полчаса я к вам подойду с
людьми.
– Хорошо. А как насчет нас на довольствие поставить?
– Как я помню, разведка обычно сама себя питала.
– Когда это мы стали разведкой?
Овчинников поворачивается к нам:
– А вот только что. Вы, – смотрит на Николаича, – назначаетесь
начразведслужбы, вы, – глядя на меня, – начмедслужбы. А начвора вы
уже видели – майор, которому вы кишки вымотали за пару сотен
патронов…
– За семь сотен, за семь…
Овчинников тяжко вздыхает… Горек хлеб отставника, командующего
черт знает кем… Но он сдерживается, наверное, считает до десяти и
мирно говорит:
– Ладно уж вам. В одной лодке сидим. А теперь, когда на нас две
с половиной тысячи людей, – тем более. Ну удерете вы с командой. А
дальше что? Выжить, безусловно, выживете. А через сорок лет как
жить будете? Я не в плане совести, это десятое дело. Я про
физический уровень.
– Знаете, товарищ комендант, зря вы меня агитируете. Меня вон
докторица уже ночью просвещала, спрашивая, у какого племени лучше
шансы выжить – у которого десять воинов и одна женщина или один
воин и десять женщин… Только это все зря, я и сам не маленький,
хорошо все понимаю. Но обеспечить в день минимум две с половиной
тонны жратвы – это непросто. К тому же я понимаю, кормить детей –
тут святое. А кормить дармоедов, вон как у вас за спиной сидит… С
какой стати мне корячиться со своими людьми? – возражает
Николаич.