– Учту. С детства мечтал на ваших машинках покататься.
– Вот и хорошо…
Из распахнувшихся дверей кто-то кричит:
– Тут доктора? Там женщине плохо!!!
Ну вот и началось…
Началось, однако, еще хуже – на выходе нас поджидал довольный
собой Крыс Подвальный. По его словам, он хорошо поработал, в связи
с чем не пора ли поднять ему звание? Все пожитки из машин уже
перетащили в магазинчик, даже рассортировали, все пучком, только
Няку девки забрали. Сейчас с нею там, в тюрьме, играются.
– Какую Няку?
– Да кошку из клетки! Ее так девки назвали.
Валентина белеет как полотно и неловко – мешком – садится на
ступеньки лестницы. Что это она?
– Мурка… Она же укушена! Она инфицирована!
– Бежим!
Я и Михайлов галопом несемся к тюрьме. Николаич остается с
обезножевшей Валентиной, куда-то лихорадочно звонит. По дороге
Михайлов цепляет парный патруль из своих орлов, и те бегут с
нами.
В тюрьме все как-то слишком нормально. Нет, конечно, кто-то из
детей ревет в голос, кто-то переругивается по-женски, на высоких
тонах, но все спокойно – и рев из категории «дай, а то не
заткнусь!», и перебранка рутинная. Охранник, из михайловских же,
взъерошен и потен, но без ужаса в глазах.
– Обстановка? – Это Михайлов.
– Кошмарная! Смените меня, а? Тут же одни бабы – и то им не так,
и это не так… Я ж им не нанятый. Не поверишь, требуют, чтоб я им
мебель двигал. А тут все привинчено и к полу приколочено! Я им:
мужики закончат работу, пусть и двигают… Так дармоедом
обозвали…
– Кошка где?
– А вон у девчонок. Они ее сейчас до смерти загладят.
Подбираемся к куче малышни. В центре действительно наша Мурка.
Вполне благополучного вида. Обычно она так поет песни, когда
нажрется до отвала.
– Уфф… – громко выдает Михайлов. И, переведя дух, продолжает: –
Девочки, кисе надо своих деток проведать. Доктор, возьмите кису на
руки.
Девчонки начинают канючить, но шеф охраны тверд как скала. И мы
торжественно отбываем с Муркой на руках. Вообще-то тут что-то не
так. Кису кусали, судя по рассказам Валентины, уже явно больше, чем
сутки назад. И кисе хоть бы хны.
Киса довольна собой и жизнью, на вид совершенно здорова. Но
царапины на морде есть.
Непонятно.
Увидев нас с котейкой, Валентина медленно розовеет. Приятно
видеть, как ее синие губы возвращают прежнюю окраску, а то жуть что
было.
– Совершенно не понимаю… Больше суток прошло. В тепле. Она
должна была обратиться еще до погрузки в автобус…