Я никогда не знал родительской любви и, несмотря на эту зияющую пустоту внутри, не понимал, чего лишился. Бриджит же пришлось ее испытать, во всяком случае, со стороны отца, и, вероятно, для нее утрата стала еще болезненнее.
Ты здесь не для сочувствия, идиот. Ты должен охранять ее. И все. Неважно, как она красива или печальна и как сильно мне хотелось развеять окутавшую ее тоску.
Моральная поддержка в мои обязанности не входила.
Я сделал шаг назад:
– Готова? Если хочешь, останемся еще, но через час у тебя мероприятие.
– Нет. Я готова. Просто хотела пожелать родителям счастливого Рождества и рассказать о последних событиях. – Бриджит смущенно заправила за ухо прядь волос. – Звучит глупо, но это традиция, и мне кажется, они слушают… – Она осеклась. – Говорю же, глупо.
– Не глупо, – грудь сжалась от воспоминаний, которые хотелось забыть, – я так же разговариваю со старыми военными товарищами.
Во всяком случае, похороненными в Вашингтоне, хотя по возможности я старался посещать и других.
Они погибли из-за меня. Меньшее, что я мог сделать, – отдать дань уважения.
– Ты поддерживаешь контакты с друзьями из армии? – спросила Бриджит, пока мы шли к выходу.
Я следил, нет ли поблизости других папарацци или подозрительных типов, но вокруг не было никого, кроме нас и призраков из прошлого.
– С несколькими. Не так часто, как хотелось бы.
Мой отряд стал моей семьей, но после случившегося выжившим стало слишком тяжело поддерживать связь. Мы слишком сильно напоминали друг другу об утратах.
Единственным человеком, с которым я поддерживал регулярную связь, был мой старый командир с ранних дней службы.
– Почему ты ушел?
Бриджит засунула руки поглубже в карманы пальто, и я поборол желание прижать ее к себе, чтобы поделиться теплом. Было жутко холодно, и ее пальто казалось недостаточно плотным, чтобы защитить от ветра.
– Не выдержал. Боев, неопределенности, похорон. Видеть, как сослуживцы гибнут у меня на глазах, один за другим. – Внутри все сжалось, и мне пришлось заставить себя сделать вдох. – Это сводило с ума, и если бы я не ушел тогда… – Я бы утратил последние остатки себя. Я покачал головой, – думаю, у многих ветеранов та же история. Ничего особенного тут нет.
Мы дошли до машины, но, когда я открыл перед Бриджит дверь, она опустила пальцы мне на предплечье.