Вот снова зазвенел звонок, и в комнату, где лежал Тим, вошёл большой, огромный, как медведь на ярмарке, врач. В голове промелькнула большая цепь, на которой сидел медведь, кости, разгрызанные его мощными челюстями и почему-то разрушенная церковь, которая, как два больных гнилых зуба, задержалась на этой земле больше, чем ей положено. На глаза у Тима навернулись слёзы, он съёжился в постельке.
– Здравствуй, красный молодец, а я дед Мороз, всем подарочки принёс, – теплым, ласковым голосом пропел врач.
– Я не верю вам, вы – Верлиока, вы меня хотите обидеть, – отвернувшись, ответил Тим, и готов был уже расплакаться. Но странно повёл себя доктор. Он немного прищурил глаз, загадочно подмигнул Тиму и спросил: «Как ты думаешь, Верлиока может быть добрым?»
– Нет, он злой, потому что съедает церквушку у хлебных человечков и никого не любит.
– Верлиока может петь песни?
– Нет. Он может только сопеть большим носом.
И на удивление Тиму, этот дядя-врач запел:
Метёт пурга по всей стране,
Метёт метлою по земле,
Да только мы в дому сидим,
Чай пьём и про весну всё говорим…
Потом он открыл свой красный пузатый саквояж, что-то достал из него и, словно заговорщик, прошептал прямо на ухо Тиму:
– Хочешь, я научу тебя этой песенке?
Конечно же, мальчику хотелось научиться этой песенки. И эта игра в тайных заговорщиков ему понравилась. Он обхватил голову врача руками и, чтоб никто не услышал, прошептал:
– Конечно, хочу.
Врач осмотрел мальчика, потом, словно комар, уколол в палец и тоненькой трубочкой, как паста в ручке, взял кровь.
– Вашему мальчику поможет только чудо, болезнь прогрессирует, нужны новые лекарства… Понимаю, достать их вы не в состоянии, здесь нужны доллары. Но надо надеяться. Тем более, мальчик не замыкается, а что-то постоянно думает и фантазирует, помогите ему…
– Доктор, но, может, можно что-нибудь сделать!?
– Только чудо и…
Но дальше Тим уже не слышал, его хлебные человечки раздумывали о том, какие подарки сделать к Рождеству и чем угостить своих друзей, которые придут в гости…
С каждым днём финансовые возможности семьи становились все меньше и меньше. Семья на своих запасах ещё держалась, а мальчику становилось всё хуже. На рынке цены скакали вверх так же, как воробьи на городской площади. Не на что было купить дров. Они бы продержались зиму, да в одну ночь, когда собаку пришлось впустить в дом, такая была колючая и злая пурга, кто-то разобрал всю поленицу, оставив дров только утром на растопку. В эту зиму особенно тяжело приходилось одиноким старикам и нищим. Возвращаясь поутру с базара, мать Тима, как впрочем, и все женщины, брала с собой огромный кол, потому что ту небольшую снедь, какую она несла домой, могли отнять голодные, оборванные нищие.