– Учелло ди Фиренце, маг и ученый, к вашим услугам, милорд, – на превосходном английском представился он, с непринужденной грацией склоняясь в глубоком поклоне.
Лорд Хоуксбенк заулыбался и поднес к носу надушенный платок.
– Я мог бы тебе и поверить, – сказал он, – если б не знал доподлинно, что именно в названном тобою месте и с такой же фамилией жил некий художник Паоло, который в вашем Дуомо[3] создал фреску в честь моего славного предка сэра Джона Хоуксбенка, более известного как Джованни Милано, в прошлом наемника, а впоследствии флорентийского генерала, победителя битвы при Полпетто. Однако этот художник, к несчастью для тебя, уже много лет как умер.
Молодой нахал пренебрежительно щелкнул языком:
– Ясное дело, я не тот покойный живописец, – произнес он и горделиво выпрямился. – Отправляясь путешествовать, я взял себе это имя, потому что на моем родном наречии оно означает “птица”, а птицы, как и я, – самые отважные в мире путешественники. – С этими словами парень проворно выхватил из-за пазухи живого сокола с колпачком на голове, и тут же, словно из воздуха, материализовалась рукавица сокольничего. То и другое он с поклоном вручил ошалевшему от изумления лорду, добавив при этом: – А вот и сокол для господина с Ястребиного берега[4].
Однако едва Хоуксбенк надел рукавицу, как Учелло, словно женщина, отвергающая возлюбленного, щелкнул пальцами, и, к немалому смятению шотландского лорда, птица в кожаном колпачке и сама перчатка исчезли так же молниеносно, как и появились. Учелло же как ни в чем не бывало продолжал:
– Я взял себе такое имя еще и потому, что в моем родном городе это “птичье” словцо имеет и другой смысл: его употребляют, когда говорят о мужском члене, коим я горжусь, однако не настолько дурно воспитан, чтобы предъявлять его всем и каждому.
На удивление быстро оправившись от шока, Хоуксбенк из Хоуксбенка разразился громким хохотом.
– Что ж, – молвил лорд, – в этом отношении мы с тобой похожи.
Высокородный Хоуксбенк успел немало повидать на своем веку. Он выглядел моложе, чем был на самом деле. У него были ясные глаза и гладкое, без морщин лицо, однако пятый десяток он разменял уже лет семь назад. О его владении мечом и шпагой ходили легенды, и он был силен, как белый бык. На утлом плоту он доплыл по Желтой реке