Ветер дул в нашу сторону – и она нас не почуяла.
– Муш.
– Муш?
– Муш, – повторил он, показав на лосей.
Я снова произнесла это округлое слово, покатав его во рту, пока малыш по-прежнему скакал в воде, а мать с тревожным вниманием следила за его прыжками.
– Муш, – снова сказал Томас, – это вкусно.
– Не знаю, смогла бы я выстрелить в лося, Томас. Тем более что это мать с малышом.
Томас шумно выдохнул, воздев глаза к небесам, потом его взгляд снова остановился на лосях.
– Жертвуя своей жизнью, муш позволяет жить охотнику. Нужно быть ему благодарными. Уважать такую жертву.
Я пришла из того мира, где всерьез полагали, что сын человеческий, созданный по образу и подобию Божьему, царит на вершине жизненной пирамиды. Природу, дарованную ему, следует укрощать. Здесь я столкнулась с новым порядком вещей, где все живые существа были равными и где человек был ничуть не выше никого другого.
Мама-лосиха фыркнула, и малыш выскочил из реки. Кончилось время для игр. Оба животных осторожными шагами вернулись в безопасные кустарники. Снова мы остались наедине с Перибонкой. Наши легкие наполнил свежий сосновый воздух, а вокруг нас одновременно стучали тысячи сердец всех размеров и форм. >p
На следующий день мы снова охотились. На сей раз пошли к югу, к подножью горы. Томас убил куропатку. Немного погодя и я тоже попытала удачу. Крупная птица напала на нас, стараясь увести подальше от своего гнезда. Я вскинула ружье, надо было стрелять, но я заколебалась, и пуля пролетела мимо.
Вечером мы приготовили ужин и съели его на берегу, любуясь тем, как солнце садится за поседевшие вершины гор. В палатке, растянувшись на нашем ложе, я вспомнила, как на меня набросилась куропатка. Надо было выстрелить мгновенно, а я стала долго прицеливаться, вот и упустила время. Убаюканная спокойным дыханием Томаса, я снова прокручивала эту сцену перед внутренним взором. Когда я наконец заснула, куропатка все еще улетала прочь.
А следующее утро – уже третье на той стоянке, – мы снова попытали удачу на берегу маленькой речушки. Два дня отдыха позволили мне восстановить силы, и я чувствовала себя лучше. Мы продвигались, слыша то там то сям крики животных, но никого не видели – словно они разбегались от нас. Около трех часов мы прошли, не встретив кругом ни одной живой души. Томас не раскрывал рта, я тоже молчала, вслушиваясь в недовольный гомон окружающей природы.