– И тебе привет, Артемис, – выдохнула Персефона.
– С каждым годом хорошеешь, – слегка отстранившись, Артемис осмотрел сестру, и в морщинках вокруг его глаз заискрилось восхищение, но в складке меж бровей залегла тревога. – Вот и не даёт кое-кому покоя твоя красота…
В маленьком егерском домике было тесновато, но уютно: Артемис-охотник, который днями напролёт шатался по чащобе, иногда и ночуя там же, расстарался к приезду Персефоны и привёл обстановку в порядок.
– Повезло нам с погодой, – достав с антресоли пару болотных сапог для сестры, сказал Артемис. – Вечерние туманы нынче что надо…
Охота случилась сразу после заката. Едва догорели последние янтарные сполохи на верхушках деревьев, как с болот потянулись невесомые ленты тумана, в тихом своём полёте становясь плотнее и шире. Примолкли в лесу поздние птахи, и лишь одинокий волчий вой слышался далеко-далеко, пока засыпающая земля облачалась не то в ночную рубаху, не то в саван.
Зачарованная этой картиной, Персефона не сразу обратила внимание на брата – даром, что двигался тот почти бесшумно, расставляя по границе поляны какие-то сложносочинённые воронки.
– Отойдём, – тихо сказал он, указывая под одинокую ёлку. – Нашему запаху в ловцы попасть никак нельзя. Да и перед тем, кто сюда вместе с туманами приходит, лучше почём зря не светиться…
Села Персефона на туристический коврик, предложенный Артемисом, обняла колени руками и поначалу даже дышать боялась, пока не стало ясно, что ветер из чащи дует мимо, а значит, дух двух живых в поля относит, ловцы не задевая.
– На каких путях ты с Князем-то встретилась? – спросил Артемис.
Лицо его сделалось задумчивым и напряжённым, глаза потемнели – возможно, виной тому были болотные сумерки, что с каждой минутой становились гуще, но сейчас брат-охотник казался Персефоне одинокой усталой гончей, что взяла бы след, не будь цель слишком уж не по зубам.
– Ты не поверишь, – отозвалась Персефона. – На собрании творческого клуба «тёмных романтиков». Принесла свои рисунки показать, ну и рукоделие кое-какое…
Вопреки ожиданиям, Артемис не рассмеялся.
– Крутые, значит, эти романтики, раз к ним сам Осенний князь пожаловал…
Больше он ничего не сказал, лишь палец к губам приставил. И тут Персефона увидела.
По самой кромке между сумраком и тьмой, меж кривых древесных стволов, плыли сквозь туман разноцветные огоньки. Временами шарахались они в танце вверх и вниз, вправо и влево, и тогда опадали от них на траву тонкие искры. Танец был печален и светел, полон прощания и надежды свидеться, но всё же путешествие огоньков казалось покорным единой цели и единой воле, что не давала им остаться на месте.