идущего репортажа что-то серьёзно подклинивало.
Первый призывной контингент благотворительной ночлежки «Новый Декамерон» (он же «Новый Деградант») толково, со знанием дела, по-лагерному, до последней крошки расправился с ужином. Бомжикам ещё и помогли. И не кто-нибудь, а соплеменники. В этот самый волнующий момент к чавкающим в кадре восьмерым обитателям полуподвала прибавилось ещё двое. Один представился Жориком, а другой – ни больше, ни меньше, как Коликом. В результате к Толику, который по любому поводу адресовался к какой-то там мамке Клаве и при этом дико сам с собою забавлялся, прибавился ещё и Колик. Вероятно, до полного комплекта. Вдвоём писюнеть всегда веселее, кто спорит.
Но втроём ещё лучше.
Вновь прибывшие не только сходу хорошо покушали, но и позаигрывали со страшненьким малышом-карлой. Никто этого не делал, колебался, а эти вот сразу попробовали. Реально потеребили малышу ушко. У того от изумления из рабочего корытца опять вывалилась крупнокалиберная соска и снова упала прямо на пол, заплёванный и слегка затоптанный. Бомжомамка, леди Кры, в который раз терпеливо подобрала, облизала, прополоскала во рту и вновь воткнула, точнее, впихнула рабочий инструмент куда надо. Стволом вперёд, казённой частью сверху. Детёныш облегчённо зачмокал, а мамка разулыбалась. Она же так боялась его потерять. Однако убойный хлопчик, судя по всему, и сам не слишком-то жаждал потеряться. Это читалось во всём его воинственном виде. Не для того он сюда заявлялся, чтобы вот так безответственно теряться. Накануне таких событий.
Дальше – больше. Один из новоприбывших даже порывался взять горного птенчика среднего пола на руки, приговаривая:
– Ути-ути, пойди к дядьке Жорику, ужо он тебе покажет зюзьку!
Хотя ему злорадно не препятствовали, предвкушая, что же парнишка отмочит на этот раз, что-то всё-таки удержало Жорика от столь опрометчивого шага. Дядькина зюзька осталась невредимой и главное – сухой. Зато хлопец, поколебавшись, теперь его точно выделил и явно взял храбреца на заметку. Вообще в нём, в детёныше этом камышовом наблюдалась какая-то непрестанная внутренняя борьба. Больше того – порой она проглядывала как на ладони. Словно бы он ещё не знал, чего же на самом деле хочет, то ли по большому но пока немного, то ли опять по малому, но побольше, то ли дядьке липучему зюзьку оторвать, то ли кому-нибудь ещё, то ли наконец севрюжины с хреном. Но то, что чересчур отвязанный младенец чего-то очень и очень хочет, что ему чего-то там позарез как надо – наверняка это именно так и было. Возникало ощущение того, будто бы кто-то ему очень сильно задолжал и он, как Вий, вот-вот поймёт, кто именно. И тогда – берегись! Поэтому, едва малец глазик свой направлял на кого-нибудь – так вновь словно эхо от какого-то травматического, а может и боевого выстрела звучало где-то совсем рядом. Вероятно, даже за ближней стеной прокатывалось. Не исключено, что и контрольного. Со всей уверенностью тут можно было бы сказать только одно – никто из всех десяти негритят, для чего-то собравшихся в странном полуподвале, почему-то не хотел быть этому убойному пупсику хоть чего-то должным.