– Ты прекрасно знаешь, как я отношусь к алкоголю, – нахмурился Роман, ощупывая светло-серыми глазами лицо Елены, которая теребила кожаный, в тон поясу, браслет на левой руке. – Себе закажи лучше. Разрешаю тебе сегодня напиться.
– А мне уже нельзя, – она словно ждала возможности произнести это: форточку открыли, куда ворвался мощны поток ветра, едва не разбив тонкую пластинку стекла.
– Ты хочешь сказать…, – он осекся, надеясь, что если не договорит, то ничего и не случится, ничего не будет. Надо, надо остановиться на этом. Нельзя продолжать, представлять, думать об этом нельзя!
Очень кстати из ниоткуда материализовался официант и поставил перед девушкой две тарелки. В одной красовались два бордовых, с потертостями на боках, гигантских граната, в другой уютно расположились салфетка и маленький нож. Перед Романом выросли продолговатый стакан с водой и микроскопическая чашка, походившая на наперсток, с дымящимся эспрессо.
– В последнее время я только гранаты и лопаю, – она тяжело посмотрела прямо в глаза Роману. – Ногти, правда, от них темнеют, но ты этого не замечаешь. Как и многое другое.
Роман съежился, поник. Мысли как кочки под колесами шин заставляли подпрыгивать неотвратимо несущийся в бездну автомобиль. Перед глазами мелькали счастливые образы минувших лет, где ничего не угрожало беззаботному существованию и веселому времяпрепровождению. Елена, словно не замечая состояния своего спутника, взяла нож и приступила к привычному действу. Сначала срезала торчащую макушку граната, потом – донышко. Второй фрукт подвергся такой же экзекуции. Удовлетворенная промежуточным результатом, девушка ловко исполосовала гранаты лезвием, и из продольных надрезов показались готовые лопнуть малиновые зерна. Роман, не отрываясь, как завороженный, наблюдал за умелыми движениями и не сразу расшифровал фразу, одним махом разорвавшую вечер на до и после:
– Готов стать отцом?
Сначала он подумал, что девушка предлагает попробовать гранат и даже покачал головой. Только через несколько секунд, словно звук взрыва за несколько километров, до него дошел смысл вопроса, и Роман, застыв, побелел как собственная рубашка. Чего угодно ожидал он от сегодняшнего вечера, но только не этого. Ему вдруг стала невыносима окружающая пафосная обстановка в псевдо-итальянском стиле с жующими, галдящими на все лады посетителями. Взгляд крюком цеплялся за любую спасительную выпуклость, и даже этот лысый в дешевой одежде за соседним столом, что заинтересованно пялился и прислушивался к их диалогу, уже не казался отвратительным работягой. Роман с чрезвычайным вниманием взирал на поглощение бифштекса, челюсти лысого монотонно пережевывали куски мяса, но было заметно, что тот сдерживается, и в другой ситуации блюдо было бы сметено в секунду. Почему он здесь? Мог бы дома пожрать, потом с толстухой-женой развалиться на диване перед телевизором. У них наверняка огромный телевизор. У таких всегда есть и будет телевизор.