На верхнюю палубу тем временем поднялась хрупкая девичья фигурка в нежно-розовом легком платье. Волосы ее колыхались на ветру, а края подола выписывали слабые волны.
Софии не спалось. Накануне вечером она выдержала достаточно жесткий разговор с отцом и всю вахту Томаса ждала человека, которому можно выговориться.
Сейчас же этот человек поспешно удирал вниз в недра корабля на манящий гамак.
– Томас! – окликнула его девушка, пресекая всякую его попытку скрыться.
Юноша замер, а затем медленно обернулся в поисках источника звука. Заметив девушку, он расслабил напряженные плечи и лениво (а может быть вяло и сонно) подошел к ней.
– Не спишь, – констатировал факт он, зевая. – Зря.
– Бессонница… – отойдя от дверей и оглянувшись в поисках других бодрствующих, София просто уселась на доски на палубе, скрестив по-турецки ноги, что в платье выглядело довольно комично, но парень даже не обратил на это внимания.
Томас остался стоять.
– Томас… – начала девушка, но юноша ее перебил.
– Извини, мне надо разбудить помощника вахтенного, – он повернулся к ней спиной, чтобы уйти, но…
– Ты же вернешься? – с мольбой спросила София, и в этой фразе было больше боли, чем просьбы. Томас повернул голову, смерил сидящую одним глазом, второй был закрыт (и возможно уже спал), а потом вздохнул.
– Вернусь.
– Обещаешь?
– Да.
Томас разбудил Четырехпалого на следующую вахту. Этого крепко-сколоченного мужчину прозвали так из-за того, что в схватке с пиратами он потерял по одному пальцу с каждой руки.
С сожалением молодой матрос кинул взгляд на свой гамак.
Полная задница, сожри меня кракен!
И двинулся наверх…
Спустя несколько минут София и Томас вдвоем сидели около наполовину пустой бочки с яблоками, облокотившись на нее. Холодало.
– Ты знаешь, ведь у меня никогда не было друзей… – довершила девушка свою прошлую мысль, плавно перетекая в следующую. Томас сидел и слушал, изредка кивая. Он старался хотя бы немного поспать, но при этом каждое слово Софии долетало до него так отчетливо, что не позволяло погрузиться в забытье.
– Отец говорил, что они помеха для молодой леди и ему не нужны лишние сплетни. Он не позволял никому за мной ухаживать, считая это пороком и грехом до моего совершеннолетия. Я встречалась со своими знакомыми только на общих приемах. Мама тоже призывала чтить целомудрие и девичью честь. Я должна оставаться чистой, непорочной до того момента, как они не подберут мне мужа. Представляешь?