. Эта яркая деталь, видимо, призвана подчеркнуть, как на самом деле глубоко одинок хозяин этой комнаты.
– Как милая вещица, – сказала Анька, разглядывая абсолютно обычную пепельницу. – Чешский хрусталь?
Сашка забрал у нее пепельницу и щелчком отправил сигарету в ведро.
– Не знаю. В баре на Никольской спер.
Возле пепельницы, мигая всеми кнопками, крутит диск CD-плеер с колонками, рядом валяются раскрытые пластиковые боксы с затертыми обложками: My Chemical Romance, The Offspring и Blink-182.
– Панк-рок? – спросил Сережа из вежливости.
– Нет, – ответил Сашка, расчищая место на кроватях. – Я вообще-то Френка Синатру люблю, а это просто день тяжелый был. Да вы проходите, куртку мою бросьте в кучу там…
– А это что? – спросила я, обнаружив под списками и сценариями хвост знакомого палтуса.
– Да, кто-то на КПП копченого сибаса оставил.
– Са-аш, – забеспокоилась я. – Ты дежурил с двух до четырех, а на улице плюс тридцать!
– Да что ему будет?
Усадив Аньку на кучу джинсов, а всех остальных на кровати, Сашка достал из ниши тумбочки коробку конфет, сдернул с нее целлофан и предложил начать сразу со сладкого. Все отказались, но конфеты были с ликером, и все согласились.
– Что здесь еще… Тунец, тушенка… Нет, это долго.
Ящик тумбочки был немедленно вытащен, а его содержимое вывалено на кровать рядом с Сережей и Женькой.
– Тушенка! – обрадовалась я. – Лехе отдайте, он просил. Стоп! А это что? – Я вытащила из кучи запрещенных продуктов упаковку презервативов Durex и положила ее на ладонь. – Это тоже детям передали?
– Нет, – сказал Сашка, чуть ли не с благодарной улыбкой забирая коробку, – это Маринка свои у меня прячет.
За дверью послышался топот, детская рука просунула в приоткрытую дверь два фоторобота: один Карла Маркса, другой Фиделя Кастро.
– Подойдет? – спросили из-за двери.
– Подойдет! – крикнул Сашка и отпустил отряды на поиски Бороды.
Сидя на кровати, Маринка вытянула ногу и пнула Сашку по крепкой попе.
– Да что ты несешь? Не мои это!
Когда выяснилось, что упаковка все-таки Сашкина, Женька расслабился, Анька напряглась, Сережа пошел пятнами, я взяла еще одну конфету.
– This state looks down on sodomy[4].
Оставшийся куплет дослушали, молча перебирая конфискат, но все остальное уже не производило такого впечатления, как выброшенный в нижний ящик тумбочки гвоздь программы. Сашка сел на стул и стал намазывать на хлеб перекрученного через мясорубку тунца. Анька, с трудом приподняв свой стул с ворохом джинсов, подсела к нему.