– Мне очень жаль, Хлои, – он расслабил свой локоть, но его сердце всё также обливалось кровью, он не мог не чувствовать отчаяния, когда она говорила про свою маму.
– И мне, Ричи. Но кто знает, может ты угостишь её своим сэндвичем с тунцом, и я снова увижу её улыбку? – она прогнала скорбные мысли и проговорила эту фразу с такой легкостью, подобно почти невесомой овечке, прыгавшей по шелковистой траве.
– Хлои, ещё ни один человек, попробовавший мой сэндвич с тунцом не был им огорчен, он находится за гранью земных навыков готовки, я окрещу его шедевром инопланетной кухни.
– Просто ужас! – они вдвоем рассмеялись, ступая по небольшому мостику, который вздымался над узкой зеленоватой речкой, они миновали его за полминуты, теперь они подходили к плакучей иве. Пышные ветви зелени свисали копнами друг на друга, образуя многослойный пуховик для могучего ствола дерева, почти полностью скрывая его, видна была только ножка. Ива была печальной, если бы деревья умели говорить – это дерево бы кричало, оно бы кричало «Вот я стою! Взгляните на меня! Неужели вы не видите?! Неужели я вам не мила?! Неужели я, многолетнее древо, достойна только одного бегло брошенного взора?! Лицезрите меня, созерцайте меня, восхищайтесь же моими ужасающими ветвями, крепким станом плотного ствола, всем блеском моего пирамидального образа!». Они прошли мимо ивы, даже не взглянув на неё, увлеченные разговором, направляясь к двухметровой статуе древнегреческого шлема.
Внушительных размеров шлем мог подойти для Голиафа или других потомков великанов-рефаимов, или же Полифему, хоть ему он и был бы в ненадобность, сомнительно, чтобы овцы нападали на своих пастухов, а глаза этот шлем на закрывал. Он отливал бронзой, только налобная кайма имела серебряный оттенок. Размером трёх метров, полый, шелом мог служить убежищем от стрел для бегущих за огромные стены тевкров, настолько он был крепок. Строение самого же шлема было ненадежным, он даже не защищал нос, Т-образный вырез шел от подбородка до бровей, где проходила серебристая кайма, закругляясь на щеках и формируя как-бы половинки листьев с заостренными концами на краях глаз. На вершине убора красовался гребень цвета гранита, ныне металлический, в старину же из конского волоса, крашенного в красный или золотой цвет.