Там был нарисован скелет рыбки и подпись: «Мелким существам вплыв запрещен. Может заглотить пузырём или унести в трубу».
– Я вернусь за тобой вечером, – пообещал Конёк. – Покажу квартиру, где ты будешь жить.
– Ладно. До встречи, – натянуто улыбнулась русалочка.
Она помахала Коньку рукой и заплыла на территорию, огражденную сеткой.
– Кто такая? Зачем? По какому вопросу? – из дверей здания выбежал фиолетовый краб с трещиной на панцире. Он тараторил так быстро, что Шелья еле разобрала.
– Я… получила направление на работу, – робко произнесла русалочка и протянула крабу листок.
Он схватил его клешнями, просмотрел глазками бусинками и улыбнулся.
– Новая русалочка-упаковщица! Ура! Как кстати! Добро пожаловать! Меня зовут Бартон! Я – личный помощник владелицы фабрики, – скороговоркой произнёс он, не переводя дыхания. Видимо, Бартон никогда не слыхал о паузах и знаках препинания.
– Хо…хорошо, – выдавила Шелья, не зная, на какую именно реплику отвечать.
– Ты так вовремя! Нам нужны новые руки!
«А что вы сделали со старыми?» – подумала Шелья.
– За мной! Представишься хозяйке! – Бартон побежал в здание, дробно перебирая ножками. Манера его ходьбы была такой же суетливой, как и речь.
Русалочка поплыла следом. Они пронеслись по узкому коридору, повернули направо, потом налево, потом снова направо… И наконец упёрлись в высокую дверь, облепленную морскими звёздами и улитками. Бартон постучал клешнёй по раковинам трёх улиток: розовой, бирюзовой и синей. Улитки втянули рожки. В механизме двери послышался щелчок и она отворилась.
Бартон боязливо заглянул в кабинет и пролепетал:
– Мадам Панцирница. Тут… прибыла новая работница, – сообщил он.
– Пусть вплывает, – послышался грубый и низкий женский голос.
– Вперёд, – Бартон вернул русалочке направление, втолкнул в кабинет, а сам удалился, закрыв за собой дверь.
Шелья сконфуженно осмотрелась. Вода в кабинете была затхлой и застоявшейся, будто жабье болото. Полки шкафов ломились от бумаг, папок и свёртков. На стене тикали часы, напоминающие разинутую акулью пасть с острыми зубами.
За столом сидела морская ведьма – наполовину женщина, наполовину краб. Она проворно изучала стопки бумаг, так как у неё были и руки, и клешни.
Ведьма была чудовищно худой, с выпирающими ключицами и рёбрами. Рыжий начёс на голове был залит лаком, а губы были обведены красной помадой, преступно выходящей за реальный контур.