И вот, наконец, мы оказываемся в той точке истории, где происходит чудо: будучи неверующим, не знаю, имею ли я право назвать это как-то иначе, как не прямое проявление божественной воли. Среди людей, которых я пригласил участвовать в группе «Тела», была Жасмин Бахрабади, моя старинная приятельница из Ливорно, специалист по рекламе музыкальных групп. Я представил ее в чате другим «Телам»: знала она от силы нескольких человек. Сообразно своим наклонностям, чату она предпочла деятельное участие в составлении списков спасательных экипажей и организации мероприятий в поддержку неправительственных организаций, с которыми мы тесно сошлись. Однажды утром я получил от Жасмин имейл с прицепленной к нему статьей, опубликованной по ее инициативе на первой странице «Тиррено»[4] и посвященной командиру Сальваторе Тодаро, которого приводил в пример адмирал Петторино. Жасмин написала: «Это статья о моем дедушке».
То есть Жасмин была внучкой Тодаро.
Я был в шоке, тут же попросил у нее разрешения разослать статью участникам чата и, получив его, сделал это, сопроводив ошеломительной новостью, которую сам только что узнал. Через пару минут раздался звонок. Это был Эдоардо, он был потрясен так, как если бы перед ним явилась Дева Мария.
«Ты ведь знал, скажи по правде».
«Клянусь тебе, что нет».
Через два дня Эдоардо был в Ливорно, где встретился с Грациеллой, дочерью Тодаро, в доме Жасмин, том самом, где Тодаро с женой жили до войны. Он получил разрешение порыться в двух бережно сохраненных баулах, где были собраны все личные вещи командира: письма, фотографии, награды, книги по йоге и оккультизму, которые он читал, и книги, по которым самостоятельно изучал фарси, то есть персидский язык. (Я не буду тянуть резину с чудесами, но кто хочет, может поразмышлять, почему у моей приятельницы Жасмин фамилия Бахрабади, из какой страны она родом и на каком языке разговаривает ее отец.)
Через месяц Эдоардо предложил мне поучаствовать в создании сценария, и хотя я не слишком силен в киносценариях, но знак, полученный с небес, был настолько ясен, что я охотно согласился. Памятуя о его «записках» во время съемок «Порока надежды» и ободренный естественностью, с какой он, начиная с первой редакции сценария, уловил язык Тодаро, я, в свою очередь, предложил ему, пока продюсеры будут поднимать на ноги фильм, поучаствовать в написании книги, вдохновленной этой назидательной итальянской историей. Мое предложение тоже охотно было принято.