«Здравствуй, Женечка! Здравствуй, сестренка!»
Приветствие еще не закончилось, как Женечка отпустила куклу и что есть силы зажала уши руками. В ее глазах отразились непонимание, испуг, даже гнев.
– Что с тобой? – спросил отец, когда дочь опустила руки.
– Убери это, папа.
– Что «это»?
Она кивнула на его руку:
– Это.
– Пульт?
– Да.
– Хорошо, – сказал он и спрятал пульт в карман. – Но что тебя напугало, милая?
– Это не ее голос, – уверенно ответила дочь. – Он чужой.
– А ты знаешь, какой у твоей Лилит голос?
– Да.
Мачеха хотела что-то сказать, пошутить, снять неловкость, но Женечка только схватила в охапку рыжеволосую зеленоглазую куклу и, хмурясь, еще теснее прижала ее к себе. Но сердитой она оставалась недолго – вскоре подняла на родителей глаза и улыбнулась так, как умела делать только она.
– Простите меня, пожалуйста, ладно?
– За что? – спросил отец.
– Хочу побыть одна. До обеда. Можно?
– Конечно, милая.
– Тогда чмоки-чмоки, папочка и Зоя, – очень миролюбиво добавила она. – И спасибо за подарок – о лучшем я и не мечтала. Правда-правда!
Когда родители вышли из комнаты, закрыли за собой дверь и двинулись по коридору, Зоя не выдержала:
– Что сейчас было, Паша? Все это?
– Понятия не имею, – пожал тот плечами. – Каприз, наверное.
– Каприз? Это, по-твоему, был каприз ребенка?
– Она сдерживала себя годами – и вот случилось то, о чем мы с тобой не имеем ни малейшего представления. Надо опять позвонить тому детскому психиатру. Сама говорила: он – кудесник.
2
Пять лет назад они попали в автомобильную аварию, всей семьей. Павел Константинович Оскомин отделался переломом руки, ступни и трех ребер. У его красавицы-жены Зои случился выкидыш, и она потеряла возможность когда-либо иметь детей. А Женечка, веселая, подвижная, рыжеволосая бестия, осталась прикованной к креслу-каталке. Она могла пошевелить пальчиками ног, даже чуть привстать, но даже минимальные движения приносили ей нестерпимую муку. Физиотерапевт все еще исправно навещал ее, но Женечка боялась его как огня и смотрела на заботливого доктора, как на своего личного мучителя и палача. Пяти лет ей хватило, чтобы привыкнуть к своему незавидному положению и начать жить внутренней жизнью. Про школу пришлось забыть. Павел Константинович был весьма состоятелен и мог обеспечить дочери лучшее частное образование.