– А ты кто?
– Я? – тут настал момент истины. Действительно, а кто я? В этом мире никто. Гастролер, который занял чужое тело и присвоил красочные воспоминания бестолковой дурехи. – Наверное, я злая мачеха, – собственно, а зачем утаивать правду. Высоких чувств к ребенку, сидящему рядом, я не испытывала и скрывать сей факт не хотела. Мне лень притворяться и лицемерить. Я всю жизнь подстраивалась под систему, дрессируя себя, как собаку.
– Ты будешь меня бить? – боязливо спросил мальчик. Интересно, даже здесь слово «мачеха» звучало для детей пугающе.
– Без обид, но мне не особо хочется тебя трогать. Я представитель судебной власти, а не исполнительной.
– Что это значит? – малец окончательно растерялся.
– Это значит, что мне все равно, – попыталась выразить свою мысль как можно мягче. Все-таки многолетние тренировки по культурному поведению не прошли бесследно для моего разума. Я была просто душкой, распинаясь перед малолеткой из другого мира. – Мне неинтересны твои чувства и переживания. Так понятно?
– Понятно.
– Вот и славно. Я рада, что мы нашли общий язык.
Мальчишка на меня обиделся и, свернувшись калачиком, попытался сдержать слезы. Не вышло. Он всхлипывал и громко плакал, закрыв лицо ладонями.
«Разведенка с прицепом. Не думала, что когда-нибудь попаду в такую задницу. Куда ни посмотри, везде провал и безнадега. У меня и у моего сына. Кстати, а как зовут мальчишку?» – я снова покопалась в чертогах разума умершей Алиры. Это как с похмелья вспоминать фильм спустя несколько лет после просмотра. Вроде и сюжет помнишь, и чем свадьба закончилась, а некоторые мелочи все равно ускользают. И… да, грешна. Каюсь. Имя моего сына было для меня незначительной мелочью, которую я благополучно забыла.
– Меня Дарий зовут. А тебя? – внезапно буркнул малец и снова громко всхлипнул.
– Ты умеешь читать мысли? – моему удивлению не было предела. Кажется, не все так плохо, как мне казалось.
– Нет.
– Жаль, – вот тут я расстроилась. Без магии в этом мире делать было нечего. Мне даже крошечки не оставили, высосав все силы. Дария тоже не пожалели. – Можешь звать Алирой, если тебе так привычнее или «мама», – да кому какая разница, как меня зовут на самом деле? Это уже неважно.
– Мне страшно, – и снова слезы. – Что с нами будет?
– Прости, птенчик, но я не обладаю даром предвидения, – на самом деле я знала, что мы, скорее всего, не доживем до утра. Причем, наша смерть будет долгой, мучительной и унизительной. Я могла напугать невменяемого пацана, рассказав ему всю правду, но не стала. Сил вести беседу у меня не было. Очень хотелось спать из-за того, что тело меня отторгало. Так зачем себя истязать, если ты не можешь повлиять на ситуацию? Пора отправляться на боковую.